Босс под елкой - Мария Вельская Страница 4

— Так, садитесь. Ждите здесь, я сейчас, — меня усаживают в холле на диванчик, а мужчина, как ни в чем не бывало, идет с моими бумагами от врача к аптечному киоску и возвращается с небольшим фирменным пакетом.

— Спасибо большое! — против воли искренне улыбаюсь. — Сколько я вам должна? За прием и за лекарства?

Плакали мои накопления… Нога предательски ноет. Ай, ладно, зато жива и почти здорова! И могу смело рассказывать Альке, любимой подруге, что познакомилась с принцем на черной машине!

— Шутите что ли? — акцент прорывается более явно. — В конце концов, упали вы случайно, а я еле успел остановиться, чтобы вас не задавить. Считайте это моральной компенсацией.

Он… улыбается? Cavolo! Черт! Эти ямочки на щеках, лукавые огоньки в темных глазах и непререкаемая уверенность. Да, притягивает. Но… мы полчаса знакомы. Просто случайные попутчики. Я безумно благодарна ему за помощь — редко сейчас можно увидеть такое сочувствие и поддержку. Однако, это не повод навыдумывать себе целый воз пустых мечтаний. Книжек перечитала?

Вроде, никогда не была склонна к авантюрам! Так почему уже спустя полчаса я обнаруживаю себе в небольшом уютном кафе? Здесь играет приятная музыка, народу хватает, но гула и шума нет, а внимательный официант уже записывает за Чезаре — для вас просто Чез сегодня, девочка с неприятностями — наши пожелания.

Да как так все повернулось, а? Мне кажется, что все пялятся в нашу сторону. Деньги он так и не взял — у меня здесь знакомый, заявил мистер недоБорджиа, так что купил я только лекарства, а это такая мелочь. Примите в счет моральной компенсации, так же, как этот небольшой перекус. Я ведь уже говорил вам, так неужели плохо расслышали? Глупая гордость не к месту! Потом отвезу вас домой.

И сидит, смотрит на меня с каким-то странным выражением лица, от которого хочется предательски хихикать и поправить прическу. Которой, кстати, вовсе нет — волосы растрепаны.

Корпоратив давно в разгаре. Коллеги наверняка меня разыскивали, но думать об этом сейчас нет сил.

— Интересуешься итальянской культурой? — вдруг спрашивает Чезаре.

Удивительно, насколько он чисто разговаривает по-русски! Наверняка родственники есть из России.

— Конечно, я ведь учусь на переводчика, — улыбаюсь.

Об Италии, её истории, культуре и искусстве я могу говорить вечно. Тем более, что обсудить особенно и не с кем — Алька и отец от этого далеки, а с одногруппниками я общаюсь строго в рамках учебы — как-то так уж сложилось.

— Итальянский? — а вот теперь это настоящий интерес.

— Да, итальянский и испанский взяла вторым языком. Все-таки они очень похожи, романская группа языков…

Каким-то образом обнаруживаю себя уже спустя полчаса активно обсуждающей последнюю выставку искусств в Милане — видела по телевизору, а вот мой собеседник — воочию. Теперь его темперамент проявляется во всей красе. И активно жестикулирует, и яростно спорит, и смеется, и терпеливо объясняет.

Я полностью заворожена — даже вкуснейшая паста и какао не могут меня отвлечь от разговора. Приходится отлучиться только в туалетную комнату — я категорически отказываюсь от сопровождения и ковыляю в соседний зал сама. Вот лучше бы не ходила!

Потому что в глубине зала, за столиком у окна, сидит Витька с молодой ухоженной женщиной. Та постарше меня — ей, наверное, около тридцати. Но признаю — выглядит она куда интереснее. Стильная, дорогая, обворожительная, с низким горловым смехом и взбитыми кудрями. И Витька, который всегда качал права «я же тут мужик, будет по-моему» — едва не заглядывает в рот.

А, нет, заглядывает. Они целуются.

Я механически продвигаюсь к туалету, а потом — назад. Парочка слишком увлечена, да и народу хватает — конечно, они меня не замечают. Зато я все заметила. В душе пусто. Не знаю, как к этому относиться. Глупо, наверное, сожалеть, да? Все, что у нас было — это несколько десятков поцелуев и страстных обжиманий — или, вернее, их попыток со стороны Виктора.

Конечно, он хотел большего, а я… все чего-то ждала. Того, чего мне не хватало в наших отношениях. Льстило внимание красивого парня, была легкая влюбленность, но любви… наверное, любви не было.

— Чем тут можно напиться? — листаю меню.

— Вас и на секунду нельзя оставить, Нора, — Чезаре смотрит неожиданно остро и хмурится, — моя компания настолько неприятна, что стоит напиться?

— Нет, извините. Дело совсем не в вас, — наверное, вид у меня настолько жалкий, что мужчина смотрит уже с беспокойством, — мне бокал мартини, — говорю официанту.

Здесь такие бокалы, что мне за глаза хватит одного.

Гирлянды, шары, веселая новогодняя песня, снег за окном — все отходит на второй план. Только я и бокал. И что-то экспрессивно объясняющий телефону господин Нери.

— Нет, я не смогу быть. Да, пропущу. Я ещё не занял твое место, считай, что у меня праздник. Да, занят! — и все это на итальянском, но я-то понимаю.

Бокал сменяется вторым — не нужно было Чезаре отвлекаться. На душе становится веселее. Яркие потолки, высокие арочные окна кафе, дети с большим Дедом Морозом в руках.

— Мне кажется, что вам хватит, Нора, — у меня пытаются отобрать бокал.

— Не-ет, — качаю головой, — вроде бы не любишь, а все равно болит. Ненавижу предателей. Ваш тезка Чезаре бы уж точно знал, как поступить, а вот я… даже под Новый Год — и то полная неудачница. Корпоратив свой первый пропустила, — мне хватает ещё силы воли не расплакаться, но я чувствую, что вино ударяет в голову все сильнее, — пальцы сломала, как я так работать буду? А Стервелле только и надо, что меня уволить. Спит и мечтает, как свою племяшку посадить… Нет, она тетка неплохая, но…

Господи, что я несу и зачем? Но остановиться не могу. Выживу — больше ни капли в рот! Весь вред от алкоголя! Ведь ещё в деревне видела, как мужики зашибали — дала зарок — ни-ни! Никогда! И что? Долго продержалась, Нора? До какого-то хлипкого дурачка?

Мою ладонь накрывают горячие пальцы.

— Девочка, ты вообще пила в жизни хоть когда-то? — какой у него красивый голос. До мурашек, до звездочек, до странного томления в груди.

— Не-а, — тихо бормочу, послушно закусывая каким-то бутербродом, которым мне подсовывает мужчина, — повода не было.

— А сейчас есть? — проникновенное так спрашивают.

Откуда же я знаю? Предательство — это всегда гадко и больно. Как бы я не относилась к Витьке, он стал моим близким человеком, я его впустила в свой маленький мирок, делилась с ним сокровенным, хотела перешагнуть через свои страхи и подарить ему себя… Знаю, что в современном мире этим никого не удивишь, но мои взгляды застряли в прошлом веке.

— Думаете, нет?! Думаете, изменника можно простить? — усмехнулась, зло втыкая вилку в помидорку.

Брызнул красный сок. Раздался хмык.

— Мне страшно представить, кого вы видите на месте несчастного овоща.