Взрывная Шипучка - Амалия Март Страница 4

Сижу на скамейке, болтаю ногами, чтобы хоть немного скрасить минуты ожидания очередной своей жертвы. Распинаю себя на все лады: и что согласилась приехать сюда, и что оставила одежду там, и что… А хотя, что уж там, поделом. Подняться что ли наверх и судорожно стучать в квартиру откуда меня выперли? В соседнюю-то смысла нет, пусто там уже, пробовала, надеялась вещи свои отжать.

Дура, дура, дура.

В конец околев, встаю и начинаю прохаживаться под окошками. Аккуратно вдоль клумбочек, ля-ля-ля, я не извращенка, заглядывающая в окна, я просто девушка в беде. Стоп. А это что?

Взгляд натыкается на кучку сваленных в палисаднике вещей. Точно под балконом, с которого я часами ранее шустро перебиралась на соседний. Какая забота, ты подумай! Просто высший сервис!!! Даже не ожидала от человека, который так меня нагрел.

Встряхиваю белую футболку и джинсовую юбку, под ними — кеды. А телефон, телефон? Где телефон и сумочка? Отодвигаю пышные пионы, вот она, родимая, псевдо-гучи. И мой старенький айфоша даже жив! И это при падении со второго этажа! Слава Боске![1]

Прижимаю к груди кусок пластика и медленно раскачиваюсь из стороны в сторону. Там же вся моя жизнь, а на новый я и к следующему году не заработаю, ибо без пяти минут бомж.

Прямо там, под окнами дома номер пятнадцать по улице Красноармейская, я натягиваю на себя чуть было не посеянные безвозвратно вещи, кутаюсь в пиджачок с медвежьего плеча — как раз пятна от травы и земельки прикрывает — и гордо вышагиваю по направлению к остановкам. Наверное. Сюда-то меня на машине везли, и действую я сейчас по интуиции и навигатору.

Домой добираюсь выжатая, как апельсинчик. Медленно плетусь пешком на четвертый этаж, — в пятиэтажках не предусмотрены лифты, вот где жесть, — и буквально вползаю в квартиру. На звук моего падающего на древнюю табуретку тела в коридоре появляется Гуся. В бигудях.

— Мась, ты чё? — спрашивает меня подруга.

А не матных слов, чтоб ответить, у меня не находится, так что я просто многозначительно молчу. И мысленно сжигаю ее бигуди. Кто вообще в двадцать первом веке на них спит? Ах да, нищие без пяти минут бомжихи, у которых сгорела последняя плойка еще полгода назад.

— Как все прошло? — предпринимает она новую попытку меня растормошить.

— Не спрашивай. Просто. Не. Спрашивай.

Я бросаю сумочку на пол, снимаю кеды и волочу свою измученную тушку в ванну. Холодный полу-душ немного бодрит, но не потому, что я так задумала, а во славу коммунальным службам, бесконечно прокладывающим трубы в нашем районе и держащих нас без горячей воды уже второй месяц.

— Хозяйка опять звонила, — "радует" меня Гуся, едва переступаю порог кухни. — Я трубку не взяла. Завтра наверняка припрется.

— Но нам же завтра заплатят? Что там, кстати, с вечером стало что-то известно?

— Ага, заказали хрюшку-шлюшку на одиннадцать.

— Ну что, кидаем жребий, кто на этот раз? — вздыхаю я.

— Не понадобится, я с утра Свинкой Пеппа две смены пашу для детишек, так что взрослые лбы на тебе.

— Чьорт! — ненавижу этот дурацкий костюм жирной свинки и то, какие вещи мне приходится в нем вытворять. — Может…

— Меняться не будем! — тут же прерывает меня подруга. — Алла четко сказала, тебя к дошкольникам больше не подпускать после того инцидента.

— Да этот пятилетний пацан вжарить Симке собирался! И как не стыдно только на Фиксика покушаться!

— Он просто проверял настоящая ли ты.

— За неприличные места!

— Ему пять!

— Ой, все они с самого рождения…

— Короче, утренники теперь мои. "Вечерники" за тобой.

— Вот где мне точно попробуют вжарить, — не могу скрыть протяжный стон. Что за жизнь у аниматоров в Москве, только детские праздники да дебильные мальчишники, а из перспектив — оплата конфетами. И не всегда это сладость в шелестящей обертке. Ой, не всегда.

На следующее утро, едва открываю глаза, натыкаюсь на свидетельство того, что вчера мне не показалось — я занималась эксгибиционизмом на балконе незнакомца, а затем он выпер меня за порог. Босую. Черствый сухарь. Вот ни за что бы туда не вернулась. Была б моя воля — вообще его квартиру вместе с владельцем сожгла бы дотла, но пиджак, мозолящий глаз напоминает: надо.

Но не сегодня, говорю себе я, не сегодня. Сейчас — отоспаться, а вечером — свино-стриптиз. Юху!

Безрадостно, почти зло переворачиваюсь на другой бок, дабы не лицезреть чертов предмет одежды, когда в следующий раз открою глаза и тут же проваливаюсь в сон.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Когда окончательно просыпаюсь, Гуся уже дома. Шумит кастрюлями прямо над ухом. Но не потому, что она фетишистка и любит пообжиматься с тефлоном в кровати. Просто я сплю на кухне. В этом месяце. Это у нас тоже по графику, ибо спальное место только одно — на ужасно скрипучем диване в единственной комнате, а тушек, желающих спать — две. Ее и моя. Кого-то третьего мы просто не потянем. Может, поэтому сюда до сих пор не ступала нога мужика.

Подруга включает доисторическую плиту, с десяток раз подряд чиркая спичками. Из четырех комфорок работают только две и те с перебоем. Ставит сковородку на огонь и яро трёт что-то на тёрке. Видать, соображает очередной шедевр из макарон и морковки, больше-то у нас ничего нет.

— Заплатила? — спрашиваю ее, кутаясь в одеяло по самую макушку.

— Ага. И на завтра работы подкинула, — улыбается Гуся. — Но я не смогу, к родителям надо смотаться, так что уговорила Аллу тебя поставить.

— Опять Пеппа? — морщусь я. Не складывается у меня со свинками.

— Не, там «Щенячий патруль» твой любимый.

— А, ну ладно тогда.

Собачки это хорошо, там костюм удобный и программа простая. А после сегодняшнего вечера я на большее способна и не буду.

Из коридора доносится скрежет дверного замка, а затем протяжное:

— Аг-ни-я?

— Вот черт! — шипит Гуся. Быстро вытирает руки о полотенце и выходит в коридор.

— Светлана Борисовна! Здравствуйте! — доносится ее фальшиво радостный голос. — А я сама к вам ехать собралась через пару часиков. Вот, денежки приготовила.