В любви и на войне - Лиз Тренау Страница 4

– У нас есть хорошие друзья, которые ездили в один из таких туров, – сказал свекор, и она чуть расслабилась. Возможно, брошюра была просто предлогом для разговора. – Они рекомендовали его нам. Понимаешь, они нашли могилу своего сына. Сказали, что это было очень трудно, но принесло им огромное утешение.

– Вы рассматриваете эту поездку для себя? – спросила она.

– Мы думали об этом, но… – Он слегка качнул головой в сторону жены, которая молча вытирала глаза кружевным платочком. – Мы подумали, – он замолчал на мгновение, – может быть, ты съездишь от нашего имени?..

«Они спятили, – подумала Руби. – Чтобы я одна путешествовала по полям сражений?! Бродила по окопам, искала его останки вместе с толпой праздных туристов? Это не просто безумие, это весьма неприятно».

– Чтобы отдать дань уважения как член семьи, – продолжал Альберт. – Поскольку у него нет могилы, как ты знаешь.

О, она прекрасно это знала. Тело Берти так и не нашли. И это было тяжелее всего: не знать, как он погиб, не представлять, где он лежит. Ей все еще снились кошмары, навеянные фотографиями в «Иллюстрированных лондонских новостях», на которые она могла смотреть только краем глаза. Она представляла, как его тело, переплетенное с другими телами, гниет в грязной развороченной воронке где-то под Ипром. Она снова вернулась к брошюре, но предложения расплывались у нее перед глазами. Она любила Берти, конечно, любила. Но это – уже слишком. Просто невыносимо видеть собственными глазами то ужасное место!

– Моя дорогая! – окликнул ее Альберт. – Ты ведь согласишься?

– Я, право, не думаю, что я… – начала она, но тут же замолчала, не в силах подобрать нужные слова. Ну не могут же они, в самом деле, просить ее поехать одной в эти жуткие места?

– Ты же слышала эти сообщения, верно? – прошептала Айви в повисшей тишине.

Знакомый рефрен. В течение нескольких месяцев после объявления мира, почти в каждое посещение дома Бартонов, ей демонстрировали вырезку из газеты: фотографии солдат, которым чудом удалось вернуться. Они были похожи на скелеты, но все же выжили. Им удавалось сбежать из лагерей для военнопленных, пройти сотни миль из самой Германии. Другие прятались по лесам Фландрии многие месяцы или даже годы, боялись, что дома их обвинят в дезертирстве. Потом ее втягивали в рассуждения о том, что могло случиться с Берти, – возможно, его взяли в плен или просто ранили. Может, ему помогла какая-нибудь бельгийская семья, которая до сих пор заботится о его безопасности. И, быть может, однажды он сможет вернуться домой.

И хотя она знала, что это было крайне маловероятно, после таких разговоров ей иногда снилось, как из дыма битвы к ней выходит какой-то простоволосый человек в разорванном мундире, с почерневшим от копоти лицом. И вдруг это лицо расплывается в знакомой, любимой улыбке, и она, ошеломленно ахнув, кидается к нему.

Она просыпалась, плакала, смотрела сквозь щель в шторах, как всходит солнце, слушала, как птицы распеваются, готовясь к утреннему хоровому выступлению: сначала лишь несмелый, невнятный щебет, потом трель одинокого черного дрозда, а затем все остальные в полный голос присоединялись к шумной оратории. За окном был все тот же жестокий мир, она по-прежнему в нем одна, а он – мертв. Единственный способ выжить – запереть сердце на замок.

К середине 1919 года сообщений о чудесных возвращениях стало поступать все меньше и меньше, и наконец, к облегчению Руби, они совсем иссякли. Ну вот теперь, надеялась Руби, Айви наконец смирится с тем, что ее сын никогда не вернется домой.

Но нет. Тетя Фло, родная тетка Берти, несколько месяцев назад ходила на сеанс к медиуму и спрашивала о племяннике. Медиум вещал какие-то банальности – это по словам Руби, а не тетушки Фло – о том, что Берти всегда будет с ними, и это было истолковано – неверно, по мнению Руби, – как указание, что каким-то образом он все еще на этом свете. Он был ранен, видимо, но сейчас выздоравливал в госпитале. Руби не верила ни слову. Если бы он был в госпитале, к этому времени они бы уже об этом услышали.

– Мы подумали, что, возможно, ты сможешь найти его, – пробормотала Айви, наклоняясь вперед и хватая Руби за руку. – Это так много значит для меня, дорогая. У меня просто нет сил жить дальше, не зная, жив ли он. Или, по крайней мере, я буду знать, где он покоится.

Это была нелепая идея, и Руби ни в коем случае не собиралась соглашаться ехать во Фландрию одна. Она непременно должна будет найти какой-то способ отказаться – мягко, чтобы не расстроить их еще больше. Пока же, притворившись заинтересованной, она пролистала брошюру.

– Это на четырнадцатой странице, тур, который, по нашему мнению, правильнее всего выбрать, – Альберт наклонился, помогая ей найти нужную страницу. – Не слишком дорого, и хватит времени прочувствовать атмосферу и посетить все те места, которые нужно посмотреть.

В проспекте говорилось: