В ожидании чуда - Шэрон Кендрик Страница 4

Страхи Элени вдруг улеглись. Ее плечи распрямились, в глазах засверкала ненависть. — Я просто прощалась со своей лошадью, — процедила сквозь зубы Элени.

— С твоей лошадью? — Калик подошел ближе. — По моему, ты забываешься, милочка. Эту лошадь я только что выиграл в карты у твоего хозяина. И кажется, сначала ты забыла мне поклониться, — напомнил он служанке о разнице в их статусе.

Элени словно ударили в живот. Она едва не бросила, что скорее раскланяется перед верблюдом, чем перед ним. Остановило ее лишь одно: чего она добьется своим вызывающим поведением? Тем более что не так давно ее отец так глупо бахвалился перед человеком, который по праву считался одним из самых могущественных людей в Калисте. Стоит ли навлекать на себя гнев принца Калика альФариси, во вспыльчивости которого она уже успела убедиться?

— Ваше высочество, — одними губами произнесла Элени, склоняясь в легком поклоне.

Калик пробежался по ее фигуре взглядом. То, как держалась эта девушка, ставило его в тупик. Что-то в ее поведении и речи никак не вязалось с ее статусом. И потом, с чего это простой служанке так грустить перед предстоящей разлукой с хозяйским конем?

— Объяснись! — велел Калик, испытывая неприятное чувство, что его водят за нос.

Его голос прозвучал как удар хлыста. Элени инстинктивно вздрогнула и тут же подумала, что даже такой высокородный мужчина ничем не лучше ее грубого отца. Неужели он ожидает, что она скажет ему правду?

— Что вы хотите, чтобы я вам объяснила, ваше высочество? — отрывисто спросила Элени.

Калик заметил ее взгляд, брошенный в сторону его телохранителя. И тут же вспомнил цвет этих больших глаз. Потрясающий цвет, еще никогда не виденный им ни у одной из женщин в королевстве…

— Выйди, — коротко бросил он телохранителю.

— Но, ваше… Калик повернулся к здоровяку и сурово сжал губы.

— Ты думаешь, мне не по силам справиться с этой крошкой самому? — осведомился он, саркастически заламывая черную бровь. — Или, наоборот, считаешь, что помощь может понадобиться ей?

— Ваше высочество…

— Вижу, ты правильно меня понял, — кивнул Калик. — Я не собираюсь пятнать себя возней с этой неряшливой девчонкой, которую можно принять за мальчишку. Так что убирайся, — повторил он с ноткой гнева в голосе, и мужчина поспешил уйти.

Элени стояла, ожидая, что принц Калик возобновит свои вопросы, но он ее удивил. Совершенно не обращая на нее внимания, принц принялся изучать жеребца, отмечая хороший уход и превосходные стати отличного бегуна. Закончив осмотр, Калик удовлетворенно улыбнулся. Вблизи жеребец оказался даже еще лучше, чем вдали, когда Калик на прошлой неделе увидел его, шутя выигравшего забег.

Он подошел ближе. Ноздри Набата затрепетали. Конь прижал уши и враждебно покосился на Калика, а затем, фыркнув, отошел от него на шаг. У Элени пересохло в горле. Ей осталось лишь гадать, будет ли принц Калик прибегать к тому высокомерию по отношению к Набату, с каким он обращался с людьми, занимающими более низкое положение, чем он.

И принц снова ее удивил. Вместо того чтобы доказывать коню свое превосходство силой, он повернулся к ней и подверг ее внимательному, изучающему взгляду, от которого уже занервничала сама Элени. Еще ни один мужчина не смотрел на нее так, как он. Сердце у нее вдруг учащенно забилось.

— Погладь лошадь, — велел он.

— Но…

— Без всяких но, — ледяным тоном прервал ее Калик. — Никогда не возражай члену королевской фамилии! Или в школе тебя этому не учили, милочка?

Еще как учили! Основные правила протокола общения с особами королевской крови входили в курс обучения истории Калисты и преподавались в любой деревенской школе. А сейчас даже дети из самого низкого сословия могли посещать школу благодаря приказу королевы Эньи, раскритиковавшей устаревшие порядки и настоявшей на том, чтобы каждый ребенок в стране мог получить хотя бы начальное образование. Но в этих уроках, что в общем то неудивительно, не содержалось и намека на то, как простому человеку вести себя в обществе члена королевской крови, оказавшись с ним наедине в конюшне.

— Простите, ваше высочество, — сказала Элени. Глаза Калика сверкнули. За свои тридцать шесть лет он слышал самые разные фразы, выражавшие уважение к нему, но ни в словах, ни в поведении этой девушки уважения или хотя бы даже просто почтения не было. Все ее поведение указывало только на подавляемый гнев. Да как она смеет?!

— Погладь лошадь, — шелковым голосом повторил Калик.

Элени сдалась. Подойдя к Набату, который тут же успокоился и стал пофыркивать, тычась ей в ладонь в поисках сахара. Его теплого дыхания и прикосновений бархатных губ было достаточно, чтобы Элени на миг забыла, где она и с кем.

— Нет, нет, — рассмеялась она. — Сегодня для тебя у меня нет никакого лакомства, мой хороший.

Набат качнул головой, отказываясь верить своим ушам. Тут Элени уловила резкий свист и вспомнила про принца. Подняв глаза, она встретилась с его взглядом. Он смотрел на нее, как удав на кролика.

— Кто ты? — медленно спросил он.

— Меня зовут Элени.

Он нетерпеливо качнул головой:

— Мне все равно, как тебя звать. — Продолжая смотреть в ее неправдоподобно красивые, сбивающие с нужных мыслей глаза, Калик понизил голос: — Я хочу знать, почему ты так отлично ладишь с этим жеребцом.

— Потому что… Сердце у нее упало. Какой же наивной дурочкой она была, если намеревалась незамеченной пробраться на королевские конюшни, а затем попробовать устроиться на них работать, чтобы быть поближе к своему любимцу! Должно быть, в гневе этот мужчина не просто опасен, а по настоящему страшен. Может, не стоит рисковать и сказать ему все как есть?

— Потому что я ухаживала за ним с тех пор, как он появился в нашей конюшне, — тихим, но отчетливым голосом произнесла Элени. — Набат был еще маленьким жеребенком, но уже тогда познал грубое обращение.

— Набат?

— Так его зовут. Это имя означает «сладость» — когда вы крошите кусочки желтого сахара в ярмарочный день. Он откликается только на это имя, — с нажимом добавила она.

— Продолжай, — сказал Калик, и его голос прозвучал на удивление по доброму.

— Я ухаживала за ним, баловала его лакомствами. Я была первой, кто сел на него без седла. — При воспоминании, как они с Набатом проделали круг по двору, на душе у Элени потеплело. — Я также была первой, кто оседлал его. — Голос ее дрогнул. — Сначала ему это не понравилось. Как и любому чистокровному арабскому скакуну, наверное. Но постепенно он привыкал к нему, и я… я… — Голос Элени сорвался. — Я люблю его, — прошептала она, чувствуя, как боль сжала ей сердце, и не чувствуя, как по ее щеке потекла первая слеза.