Неистовый рыцарь - Шеннон Дрейк Страница 4

1086 год

— Чует мое сердце, он что-то затевает. Этот человек только и знает, что обдумывает, как бы еще чего-нибудь прибрать к своим рукам, — в волнении сказал лаэрд Айон Кэнедис, владелец Дальнего острова.

— Ты прав, отец, — поддержала его Аллора, однако слушала она его в тот момент весьма рассеянно.

Несмотря на причины, которые привели их в Лондон, Аллора была совершенно заворожена этим городом. Мало попутешествовав в свои почти семнадцать лет, она была совсем не готова к лихорадочной суете и шуму городских улиц. Дома здесь стояли очень близко друг к другу, и на сравнительно небольшом пространстве жизнь била ключом.

Под ее окном, совсем рядом, рыбаки распродавали улов, уличные торговцы громко расхваливали свой товар, и даже маленькие дети, одетые в лохмотья, с грязными мордашками, но настырные, бегали по улицам, предлагая прохожим, купить букетики цветов, что было совсем нелишне, ибо в воздухе ощущалось зловоние от городских нечистот. На улицах, изборожденных глубокими колеями и очень грязных, царило большое оживление. А какое здесь было смешение языков! То здесь, то там слышались и старый англосаксонский, и ломаный французский, на котором говорили норманны: одни, очевидно, стремились как можно скорее вписаться в установленный норманнами порядок, а другие решили не иметь с завоевателями ничего общего. До Аллоры доносились крики, лай собак, а когда мимо проходили королевские солдаты, долетали какие-то непонятные резкие команды.

Отец не хотел брать ее в Лондон; но она настояла на своем. Всю жизнь Аллора только и слышала всякие ужасы о чудовищных норманнах и теперь, находясь в опасной близости от них, испытывала чувство страха и любопытство.

Заложив руки за спину, Айон ходил из угла в угол по гостиной в особняке, предоставленном ему в Лондоне и расположенном неподалеку от личной резиденции короля — крепости, которую король вскоре после взятия города приказал построить, чтобы держать лондонцев под контролем. Крепость назвали Белой башней. Это было внушительное сооружение с апартаментами самого короля и членов королевской семьи, в которых они жили, когда бывали в Лондоне, и помещением для многочисленной королевской прислуги.

Айон ненавидел короля, но в его присутствии тщательно скрывал свои чувства. Ради дела, по которому они приехали сюда, он был готов даже сесть за один стол с королем-ублюдком и поддерживать с ним светскую беседу на презренном нормандском наречии французского языка, на котором говорил Завоеватель.

Только находясь в безопасности своих владений — на пограничных землях с Шотландией, где король Малькольм III давно уже предоставлял тихую гавань любому стороннику старого порядка в Англии, — люди, подобные Айону Кэнедису, осмеливались прямо и откровенно высказывать все, что думали о Вильгельме.

Аллора, посмотрев на отца, тихо вздохнула и стала снова глядеть в окно. Конечно, она разделяла чувства отца. Проезжая по земле графства Йоркшир, она видела, как опустошил ее король в отместку за неповиновение, и подумала, что потребуется не один десяток лет, прежде чем графство снова превратится в цветущий край. Она была горячей сторонницей старого порядка и всем сердцем сочувствовала обездоленным людям, согнанным с земли и оставленным без крова.

Хотя ее это непосредственно не касалось. Дальний остров и большая часть пограничного района, которым владела ее семья, являлись, по утверждению Вильгельма, английской территорией. Но сами они считали, что уже не одну сотню лет Дальний остров представлял собой маленькое королевство в королевстве. Многие годы остров был теснее связан с Шотландией, расположенной к северу, чем с Англией, расположенной южнее. Теперь соседние лорды платили дань шотландскому королю Малькольму. И несмотря на то что Вильгельм не был согласен с этим, ему хватало забот на других территориях, где против его владычества один за другим поднимались мятежи. Поэтому предъявить свои права как абсолютный сюзерен на Дальний остров и близлежащие земли он не мог.

На Дальнем острове можно было бы жить спокойно не слишком ощущая власть Вильгельма Завоевателя, если бы Дядюшка Роберт, объединившись с другими безрассудными лаэрдами, не отправился на юг, чтобы помочь очередному мятежу, вспыхнувшему в Нортумберленде. Мятеж был быстро подавлен, а Роберта схватили. Айон Кэнедис, глава семьи и не такой человек, кто допустил бы заточение младшего брата на долгие годы или даже его казнь за измену, немедленно послал гонцов в Лондон, дабы узнать условия его освобождения.

Вильгельм, по мнению Аллоры, был человеком хитрым и коварным, способным на жестокие поступки, в чем она имела возможность убедиться, когда находилась в одном северном районе, где он применил карательные меры. Самого Вильгельма она видела мельком, у входа в личные королевские апартаменты, вместе с отцом в толпе знати ожидая аудиенции. И он произвел на нее впечатление. Невысокий, король был широкоплечим и мускулистым, как и подобает человеку, который войнами утверждается в жизни. Годы и сражения оставили свой след на его лице — загрубелом, но волевом и запоминающемся. Его глаза, казалось, видели все, взгляд был пронзительным, цепким и оценивающим. И Аллора почувствовала его взгляд на себе в те несколько минут, когда он разговаривал с ее отцом и любезно благодарил за приезд в Лондон. Он заверил, что они, несомненно, придут к согласию. Но стоило на мгновение Вильгельму прикоснуться губами к ее руке, тихо промолвив «мадемуазель», как она ощутила странную дрожь, будто прикоснулась к мощному источнику энергии. И по глазам отца Аллора поняла: он знал, чего именно потребует король в обмен на освобождение Роберта.

Отец нервничал.

— Боюсь, — пробормотал он, — что эта последняя авантюра Роберта нам дорого обойдется.

Аллора спрыгнула с подоконника и, подойдя к отцу, положила руку ему на плечо. Они сели перед горящим камином погреться.