Столкновение  - Александра Салиева Страница 39

— Ещё в прошлый раз собирался добраться до твоей спальни.

Страдальчески закатываю глаза.

— Сумасшедший!

— Упрямая коза, — беззаботно пожимает плечами… этот, который попросту псих.

— Чего-о? — возмущаюсь встречно.

— Мне повторить? — нисколько не смущается он.

Снова закатываю глаза. И вспоминаю то, от чего он меня отвлёк.

— Как ты там сказал? Не смешиваешь работу с личным, значит? — скептически хмыкаю.

— Если только это не касается тебя, золотце. С тобой… всё иначе.

— Хм…

Больше я ничего не говорю. Вплоть до момента, пока не оказываюсь за дверями своей комнаты. Тимур ставит меня на ноги. Освещение тут не включено, и я тянусь к включателю. Но мой сопровождающий не позволяет разогнать окружающую нас темноту. Ещё и дверь за нами закрывает. А всего через пару слышится звук сработавшего замка на дверной ручке.

— Если только ты правда хочешь, чтоб каждый из тех, кто внизу, заметил нас обоих тут… — поясняет негромко брюнет, отпуская мою руку.

С учётом, что часть окон выходит аккурат на середину заднего двора, а я не уверена, задёрнуты ли на стёклах портьеры, свет так и не зажигаю. Снимаю с себя чужую одежду, вручая ту владельцу, намереваясь отправиться в ванную, ведь там-то я точно останусь предоставлена самой себе. Но Тимур не обращает на мой жест никакого внимания. Пиджак с тихим шлепком падает к нашим ногам. А я оказываюсь плотно прижата к мужскому телу. Тяжёлые ладони плавно скользят по моей талии, скулу опаляет жаркое дыхание.

— Если снова собираешься сказать мне “Нет”, сейчас самое время, золотце, — доносится тихим вкрадчивым шёпотом, наряду с едва осязаемым прикосновением к моим губам. — Останови меня. Разрешаю даже в самом деле снова что-нибудь мне об голову разбить. Да посильнее. Чтоб уже вышибло, наконец.

Озвученное предложение — вероятно, лучшая перспектива из всех возможных. Это если б в моей голове оставалась хоть капля здравомыслия. Но ничего подобного во мне нет. Лишь дикая потребность… Сдаться. Даже не ему. Самой себе. И всему тому, что переполняет рассудок, планомерно и безвозвратно сводя с ума. Впрочем, я уже давно умом тронулась. Иначе бы не наслаждалась сейчас теплом его прикосновений.

— Не скажу. Не сегодня, — отзываюсь неуверенно.

Его пальцы, прежде ласково поглаживающие чуть выше поясницы, с силой впиваются сквозь ткань платья. Смоленский совершенно точно злится.

— В таком случае, не только сегодня, золотце, — проговаривает со скрытой яростью, разворачивается обратно к двери вместе со мной, приподнимая, впечатывая меня в деревянное полотно спиной.

Не целует. Грубо сминает мои губы. Отбирает мой кислород. Словно наказывает. Властвует. Обладает. Подчиняет. Лишает последней возможности прекратить это безумие. Вынуждает обнять его обеими ногами за торс. Придавливает собой, позволяя ощущать внутренней стороной бедра твёрдость его члена. Поддерживает одной рукой под ягодицы. Ногой отшвыривает мешающий пиджак, который умудряется зацепить ботинком при нашем перемещении. Нетерпеливо стягивает сперва одну лямку моего платья, затем другую вместе с бретелями бюстье. От самого белья не избавляется. Отгибает кружевную ткань, высвобождая грудь. Ласкает тоже грубо, изредка пощипывая, посылая микроразряды тока по моему телу.

С моих уст срывается тихий стон. Тимур поглощает его столь же безжалостно, всё ещё не отрывается от моих губ, терзает голодно, ненасытно. Я зарываюсь пальцами в тёмные волосы, глажу по широким плечам, затылку, ничуть не стесняясь своей алчной потребности прикасаться. Каждый раз втягиваю в себя воздух как можно глубже, пока лёгкие пропитывает терпкий запах древесно-цитрусового парфюма. Выдыхаю рвано, с новыми стонами. Их он также неумолимо присваивает, снова и снова одаривая своей жестокой лаской. И я принимаю всё, что он даёт. Да что уж там. Желаю всего этого ничуть не меньше, нежели он сам. Может быть даже гораздо больше. Потому что именно так, в эти моменты я чувствую себя, как никогда нужной, желанной, действительно живой.

Меня бьёт дрожью. Во рту пересыхает. Я не в силах перестать смотреть в глаза цвета хвои. Не желаю даже попробовать. Ведь знаю, пытаться бесполезно. Я окончательно тону и пропадаю. Вязну в пронзающем насквозь ощущении жёсткого толчка, растягивающей изнутри плоти. Вскрикиваю намного громче, чем прежде. А Тимур вдруг замирает. И я кусаю губы, откровенно не понимая, почему он медлит, почему не двигается, унимая и вместе с тем распаляя нашу общую агонию до предела освобождения. Должно быть, оставляет мне возможность привыкнуть. Хотя…

— Тебе не обязательно сдерживаться, — шепчу хрипло.

Член во мне, правда, чувствуется так, будто разорвёт изнутри, если протолкнётся ещё хотя бы на миллиметр. Но я не собираюсь его разочаровывать. А он…

— Не хочу, чтобы тебе было больно. Из-за меня. Снова.

Новый поцелуй — неспешный, тягучий, столь томительно-сладкий и нежный, что я почти готова хныкать от недостаточности остроты этих ощущений. Впиваюсь ногтями в мужские плечи, веду по мускулистой груди. Капризно хнычу уже вслух, слегка раскачиваясь ему навстречу.

— Ты, кажется, не имеешь ни малейшего представления, как действуешь на меня, да, упрямица моя? — с хриплым рычанием проговаривает Тимур, фиксируя мои бёдра, не позволяя продолжить начатое.

— Вообще-то я думаю, что хотя бы немного, но представляю, — усмехаюсь ответно, вновь обнимая брюнета за шею.

Его встречная ухмылка наполнена снисхождением.

— Нет, ты в самом деле не представляешь, — тяжело выдыхает он.

Ладони, сжимающие мои бёдра, знакомо сдавливают на грани с болью. Смоленскому определённо требуется немало усилий, чтобы продолжать наш диалог. И я точно знаю, брошу ему вызов снова — вытащу наружу зверя, который не станет останавливаться. Даже если действительно буду в этом нуждаться или умолять. Впрочем, именно на это я и рассчитываю сейчас.

— Тогда покажи мне, — бросаю встречно в открытом требовании.

Хватка на моих бёдрах исчезает. Тимур отодвигается, оставляя ощущение опустошённости. Обхватывает левой рукой за плечо, смотрит пристально, неотрывно. Ничего не делает больше, просто смотрит. А потом… срабатывает включатель. За всё то время, что мы проводим в спальне, зрение хорошенько привыкает к темноте, поэтому свет ламп с потолка ослепляет.

Я зажмуриваюсь, отмечая, что портьеры на окнах всё же задёрнуты. И в тот миг, когда снова открываю глаза, готова задохнуться… от того множества эмоций, что пылают в хвойном взоре, от того, насколько явно сдвигаются его желваки, с какой силой сжаты челюсти. Я вижу миллион невысказанных слов, они горят вместе с его взглядом. Но всё это испаряется в одночасье, как только Тимур сдвигается в сторону, увлекая за собой и меня. Буквально вытряхивает меня из платья, оставляя в чулках и туфлях. Швыряет на середину кровати, сам останавливается у изножья.

Пиджак давно валяется в углу комнаты. К нему отправляется и футболка. Мужчина по-прежнему смотрит мне в глаза. Не прерывает зрительный контакт и после того, как расстёгивает ремень, скидывает свою обувь, наручные часы, вышагивает из своих брюк, оставляя их на полу вместе с боксерами. В считанные секунды на нём не остаётся ровным счётом ничего.