На предельных скоростях - Мария Кокорева Страница 39

Стараясь держать спину ровнее и, продолжая улыбаться как ни в чем не бывало, осматриваю народ на Перекрестке, вспоминая, как попала сюда впервые.

Как же много разговоров ходило об этом месте.

В тату-салоне, да и в мастерской, постоянно всплывал «Перекресток», который казался мне неким закрытым клубом, куда пускали только «своих». И я очень долго не могла попасть в эту «секту», от чего еще сильнее мечтала оказаться в месте, где собирались самые повернутые на скорости ребята Нью-Йорка и окрестностей.

Макс упорно не хотел брать меня сюда, несмотря на постоянные уговоры и даже согласие Леры. Слишком рискованным казалось ему везти несовершеннолетнюю в такое злачное, на его взгляд, место. Но мне все же удалось убедить его, объяснив, что, тусуясь с местными, я смогу привлечь новых клиентов в мастерскую, а значит, заработать дополнительные деньги.

Как сейчас помню разочарование, охватившее меня после первой поездки на Пустырь. Слишком уж я идеализировала это место, представляя его неким вип-клубом, а не большой пьяной тусовкой, каким он оказался на самом деле. Лишь спустя месяц постоянного присутствия на Перекрестке, я смогла понять и разглядеть за пьяными лицами людей, которые были увлечены и неважно чем: гонками, скоростью или татуировками. У каждого из них была своя страсть, а у некоторых — несколько. Но всех их объединяло одно: у них горели глаза, когда речь шла о любимом деле, и только тут все эти ребята могли найти родственные души, найти таких же повернутых, как и они.

Я во многом понимала местных, ведь у меня тоже есть свое увлечение, пусть и не такое опасное или модное, но от этого не менее любимое.

Рисование — то, без чего я не вижу свою жизнь. Я могу заниматься им часами напролет, забыв о сне, голоде и окружающем мире. Я не буду рассказывать, что через рисунок, как умею, пытаюсь выразить себя и свой внутренний мир.

Нет.

Рисование — моя комната отдыха, место, где я могу спрятаться, занимаясь тем единственным, что по-настоящему умею и люблю. Мое убежище, которое помогает отстраниться от всего.

Не думаю, что такое отношение присуще всем.

Например, для Раша, я уверена, скорость сродни зависимости, страсти, которой он вечно одержим. Мне бы очень хотелось когда-нибудь заменить ему постоянную потребность в гонках, хоть я и понимаю, что это неосуществимо, ну или практически неосуществимо.

Как там? Надежда умирает последней?

От невеселых мыслей меня отвлекает Лера, уверенно продвигающаяся вперед сквозь толпу и бесцеремонно расталкивающая народ локтями. Одного взгляда на нее хватает, чтобы понять: ничего хорошего ждать не стоит.

— Ты совсем сдурел?! — Начинает она без приветствий, обращаясь, естественно, к Рашу. А я стою, по инерции продолжая улыбаться и стараясь сообразить, что же такое произошло.

— Сомневаешься? — Голос Раша спокоен и едва различим на фоне гула всеобщего веселья, и лишь по тому, как крепче сжались его пальцы на моих предплечьях, я могу догадаться, что он не так невозмутим, как хочет казаться.

Лера делает глубокий вдох, продолжая буравить нас тяжелым взглядом. Мне кажется, будто она считает про себя до десяти, чтобы не сорваться и не начать кричать.

— Макс рассказал мне, чем закончилась встреча, но это не повод так себя вести. Раш, можешь ты быть благоразумным?

— Благоразумным? Мне все это уже поперек горла, — ледяной тон, которым Раш произносит эти негромкие слова, заставляет меня невольно поежиться. — С тех пор, как я вернулся, то только и делаю, что осторожничаю и веду себя благоразумно. И к чему это привело? Результат — ноль! Поэтому пошло все к черту!

— А ты уверен, что сможешь позаботиться о ней? — Лера кивает в мою сторону, и я еще больше теряюсь, понимая, что разговор идет обо мне. Раш молча сажает меня на мотоцикл, а сам устраивается впереди и лишь после того, как заводит двигатель, отвечает, перекрикивая шум работающего байка:

— Нет, Лера, ты это хотела услышать?! Я уже ни в чем, бля@ь, не уверен!

Мы поспешно покидаем Перекресток, вновь проезжая через живой тоннель из людей. Я пытаюсь понять, что только что произошло и о чем говорила Лера, но выстроить нормальную логическую цепочку, исходя из услышанного, не очень-то получается.

Отъехав от общего гула и толкотни в сторону, Раш останавливается, чтобы помочь мне и самому надеть шлем.

А дальше все происходит с такой скоростью, что я едва успеваю следить за событиями — настолько быстро они сменяют друг друга.

Впереди останавливается мотоцикл, преграждая нам дорогу.

Поворачиваю голову, чтобы понять, в чем дело, и вижу одного из тех громил, что приходили ночью в мастерскую.

Докер.

Теперь, благодаря Лере, я знаю его имя и что именно он является заклятым врагом и виновником той страшной аварии, в которую попал Раш.

Внутри все обрывается, и я понимаю, что добром это явно не кончится.

— Да что ж за отстойный день-то сегодня?! — Раш уже на земле, быстрым шагом направляется к Докеру, который ухмыляется, сидя на мотоцикле.

— Что, решил отвлечься от своей сучки и погонять с настоящим противником?

Дождаться ответа ему так и не удалось.

Одно резкое, точное движение кулаком в челюсть — и Докер уже на земле, а Раш нависает сверху, продолжая наносить быстрые удары. Я не успеваю уследить, так стремительно двигаются его руки, без остановки впечатывая кулаки в обмякшее тело. Это даже дракой назвать нельзя — он не избивает, а попросту забивает Докера, продолжая без устали молотить по противнику.

Меня поражает, что никто не пытается их разнять, оттащить Раша или как-то иначе попытаться его остановить. Беспомощно оглядываюсь по сторонам. Те немногочисленные зеваки, которые оказались невольными свидетелями случившегося, не торопятся на помощь, предпочитая следить за дракой или снимать все происходящее на телефоны.

В панике перевожу взгляд на Раша — он все так же продолжает наносить удары, склонившись над Докером, словно боксер оттачивающий свое мастерство на груше.

Леденящий холод накрывает меня, заставляя в ужасе зажать рот рукой, когда я вижу кровь на костяшках Раша.

Боже, что же делать?!

Понимаю, что прошло не больше минуты с того момента, как Докер упал с мотоцикла, но если Раш будет продолжать в том же духе, то попросту убьет его!

С трудом набираю в легкие воздух, заставляя себя убрать дрожащие пальцы от лица.

— Раш… — голос срывается, и крик получается не таким громким, как мне бы хотелось, — остановись!

Никакой реакции, и я с ужасом осознаю, что как бы ни пыталась, не смогу докричаться до Раша. Мой взгляд лихорадочно следит за каждым его движением, в надежде, что вот сейчас он остановится, а губы продолжают двигаться, раз за разом выкрикивая одно единственное имя:

Раш!