Плененное сердце - Барбара Картленд Страница 39

Когда они подъехали к вилле, Артур поцеловал ее на прощание, пожелал спокойной ночи и помог выйти из экипажа.

— Вы не хотите войти? — спросила она. Почему-то ей не хотелось, чтобы он уходил и оставлял ее одну.

— Моя дорогая, в такой поздний час? — воскликнул он, явно шокированный. — Мы не должны забывать о вашей репутации. Разве нет?

— Да, конечно, — ответила грустно Сабина.

Она прошла в дверь, предупредительно открытую лакеем, Артур сел в экипаж, и Сабина услышала, как он уехал.

— Ее светлость еще не вернулась? — спросила она дворецкого.

— Нет, мисс. Она встанет из-за стола еще через полчаса.

— Спокойной ночи, Бейтс.

— Спокойной ночи, мисс.

Сабина медленно поднималась по лестнице. Она не знала, почему чувствует себя одинокой, и подумала, что, наверное, от усталости. Может быть, это была запоздалая реакция на слишком большое количество бессонных ночей.

Девушка открыла дверь спальни. Свечи были зажжены около кровати и на туалетном столике. Ивонна предлагала подождать ее, но Сабина отказалась. Ей было неприятно думать, что девушка, которая целый день работала, будет сидеть час за часом, ожидая, пока она соизволит явиться.

Сабина закрыла за собой дверь. Пламя свечей колебалось от ветерка, дувшего из открытого окна. Мягкие атласные шторы были не задернуты. Она подумала, что сегодня не станет смотреть на луну. Кроме того, Сабина догадывалась, что в саду никого не будет. Цыган, наверное, ушел к своим людям, протанцевав с ней танец. Он сказал, что это была единственная причина его прихода во дворец.

Мистер Рокдейл говорил, что венгры любят с большой страстью. Она могла в это поверить. Когда цыган говорил о любви, его голос становился глубже, мелодичнее, в нем появлялась такая волнующая нотка, от которой сердце Сабины начинало биться быстрее, а дыхание учащалось.

Когда она вошла в комнату, ее взгляд упал на подушку: там что-то лежало. Девушка бросилась к кровати. Это был букет алых роз, только что распустившиеся бутоны. Когда она подняла цветы, их аромат наполнил комнату. Потом Сабина вдруг заметила в букете небольшую карточку. На ней было написано всего два слова размашистым четким почерком: «Для Персефоны».

Сабина долго стояла, глядя на карточку, а потом спрятала лицо в розах. Цыган, должно быть, прокрался в сад, забрался по деревянной лесенке и положил ей на подушку букет. Она подумала, какому риску он подвергал себя. Если бы его поймали, то немедленно арестовали бы как грабителя, который пробрался в дом, чтобы украсть что-нибудь. Никто бы не поверил, что у него была другая цель.

Мысль о том, что цыган был в ее спальне, заставила сердце девушки забиться быстрее. Он стоял здесь и, наверное, представлял себе, как она спит. А может быть, думал о том, как она вернется с бала и найдет его подарок, что почувствует. Сабина закрыла глаза и позволила себе вспомнить его голос и то чувство, незнакомое, пугающее, когда он сказал, что хочет зарыться лицом в ее волосах.

Интересно, догадывается ли он, какая буря чувств бушует в ней? Почему, почему он заставляет ее чувствовать себя так, словно в ее жилах бурлит вино, а не кровь?

Все ли женщины чувствуют то же самое, когда общаются с ним? Неужели никто не может противостоять его магнетизму?

Тому странному волнению, которое так тревожило, но и околдовывало в то же время? Сабина посмотрела на розы. Какие они прекрасные! И ей показалось, что она поняла, как он их выбирал.

Розы в бутонах! Красные розы были символом любви с незапамятных времен. Может быть, он имел в виду, что в ней пробуждается любовь? Но если это так, то к кому именно?