Храню тебя в сердце моем - Фиона Макинтош Страница 39

– Вы не заметили, что мужчины сейчас носят пастельные рубашки? – Том кивнул, только чтобы поддержать его монолог во время работы. Парикмахер добрался до усов над верхней губой Тома.

– Тонкие усики входят в моду, – предложил он.

– Спасибо, давайте все же остановимся на первоначальном варианте.

Когда тот убрал горячее полотенце, Том молча уставился в зеркало.

Он даже не подозревал, что у него, оказывается, были ямочки на щеках, которые теперь проявились, когда он попробовал улыбнуться своим новым гладко выбритым лицом.

– Давно не брились, да, сэр?

Том кивнул. Он не вполне был готов говорить. Он выглядел совершенно по-другому и теперь стал волноваться, что Иди не узнает его, не говоря уже о том, что ей понравится такой подарок из Лондона. Он объяснил парикмахеру, что его жена никогда не видела его без бороды.

– Я бы не стал беспокоиться, сэр. Посмотрите на красавца в этом зеркале. Никакая женщина перед ним не устоит.

– Меня интересует только одна.

– Вот и хорошо. И она полюбит этого нового человека своей жизни. А кроме того, бороды – для стариков. Позвольте полюбопытствовать, сколько вам лет? – Эрик вытер лицо Тома и шлепнул его по щекам чем-то, что наполнило воздух свежим и цитрусовым ароматом, но жутко щипало.

– Э…

– Вам точно не более тридцати, сэр, разве что на один день, – продолжил Эрик.

Том с облегчением улыбнулся.

– Сегодня у меня день рождения, – солгал он, пропуская вопрос парикмахера мимо ушей. Казалось, вполне уместно назвать сегодняшний день днем своего рождения. В конце концов, это было своего рода его второе рождение.

– Правда? Ну, поздравляю вас в таком случае.

Он потер непривычно гладкий подбородок.

– Надо отметить это, пока я здесь, правда же?

– О, вы не можете сразу поехать домой, сэр, – сказал Эрик. – Посмотрите достопримечательности или просто посидите на ступеньках на Пиккадилли. А затем можете подобрать что-нибудь для вашей прекрасной дамы в одном из этих великолепных магазинов. После разговора с вами складывается впечатление, что вы можете себе позволить зайти в «Фортнум-и-Мэйсон»! – И он шутливо пихнул Тома в плечо.

Том почувствовал, что бравада снова вернулась, как и уверенность в себе. Это был неплохой план, а кроме того, он будет считать себя трусом, если не посмотрит в лицо своим демонам и не проверит себя на прочность среди шума и движения одного из самых оживленных мест Лондона. Возможно, он найдет и какой-нибудь подарок для ребенка?

Он вышел из парикмахерской в Мэйфере совершенно новым человеком – внешне, хотя, к сожалению, ни на шаг не приблизившись к тайне своего прошлого.

* * *

Сидя на ступеньках у статуи Эроса, Том снова удивился своей наивности. Или это была, скорее, глупость? Он чувствовал себя относительно спокойно, двигаясь по указаниям Эрика к безумной толпе на площади Пиккадилли. А теперь понял, что все же был не готов к этому. Непрерывное движение, разноцветные пятна, на которые были похожи люди, сновавшие вокруг, – из-за всего этого пульс у него участился, и Том почувствовал, пытаясь сосредоточиться на холодном камне лестницы, что теряет контроль над собой.

Он сразу же сконцентрировался на дыхании и стал медленно дышать, как советовала Иди. Сначала это работало. Он не чувствовал самой паники, хотя его, разумеется, пугали сильный шум, движение, цвета, запахи и звуки. Том почувствовал, что сердце бешено заколотилось, и понял, что дальше его ждет настоящий приступ паники.

Толпа вокруг была похожа на море, а он был на острове посреди стихии. Он попытался сосредоточиться на каком-то старом фургоне, но затем его поглотил океан машин, и он потерял фургон из виду. Уверенность Тома как рукой сняло, он почувствовал знакомое ощущение безысходности. Его окружала широкая оживленная дорога, по которой кружили черные автомобили, преследуемые большими темными монстрами в виде автобусов, визжа и отрыгивая дым. Они напомнили ему о черном дыме на войне. Он не мог сосредоточиться на этих воспоминаниях, потому что они были слишком туманны, но запах женских духов в его памяти превратился в запах газа, а рев машин напоминал адский грохот бомб и выстрелов. Капли пота выступили у него на лбу, а рубашка намокла под пиджаком. Он чувствовал себя так уверенно – даже дерзко, – а на самом деле был не готов… пока еще не готов.

Том опустил голову между колен, надеясь, что пройдет головокружение, и вдохнул воздух, вонявший выхлопными газами. Память откликнулась на это, запах бензина напомнил ему о темноте… о преследовании… о зияющих ранах и испуганных людях… о смерти и, как всегда, об удушье.

Через все это то и дело пробивались крики и смех, и на краю своего сознания, где еще осталась какая-то тень разума, он понимал, что это безнадежно. Его накрывала паника. Том попытался встать, и мир пошатнулся, или, возможно, шатало его самого. Он попытался что-то сказать, но так и не понял, то ли он произнес что-то невнятное, то ли не произнес ничего. Он подумал об Иди и о ребенке, попытался хоть немного взять себя в руки, заставляя себя поднять голову и прочесть надписи вокруг.

Он увидел слово «пока» в верхней части одного из зданий. Он мысленно поменял буквы местами, и получилось «окоп». Ему сразу же представилась кровь, струящаяся из чьей-то груди, искалеченной взрывом. Он в ужасе моргнул и перевел исполненный ужаса взгляд на большие часы над витриной одного из ювелирных магазинов. Под часами красовалась большая надпись «Пора пить Гиннесс». В его голове сразу сложилось слово «гость», и он подумал о времени, которое провел в доме Валентайнов. Затем ему попалось на глаза слово «дом», и он подумал об их с Иди коттедже в Эппинге. Перед ним мелькнул проблеск надежды, что он сможет найти дорогу домой, к их уютному коттеджу, но тут в его сознании возникло слово «шахта», и, когда раздался хлопок двигателя одного из фургонов, он услышал отдаленный взрыв бомбы и съежился. Буквы переставлялись у него перед глазами: он увидел «ствол», и у него в голове появилось смутное воспоминание о том, как он пытается зажать ужасную рану, а кровь течет сквозь пальцы. Молодой парень, совсем юнец, рыдал внизу, умоляя Тома не дать ему умереть. Слово, на которое он смотрел, преобразовалось в «туман», и ему в нос ударил запах ядовитого газа. Перед его глазами пронеслось короткое, но яркое видение, в котором солдаты пытались выбраться из широкого окопа, но их сносило пулями, и они тут же падали в могилу. Он был среди них. Этот образ был ужасно ярким, но быстро исчез, оставив его отчаянно глотать ртом воздух.

Том почувствовал под собой камень и понял, что снова сидит. Он упал назад? Это он издавал это странное скуление?

– Эй, мистер, – услышал он краем сознания, где еще теплились остатки разума. Он, должно быть, поднял голову и увидел мальчика, но в руке у того был пистолет. «Ружье!» – в ужасе подумал Том. Пулеметные выстрелы эхом пронеслись в его сознании, гильзы, разрушения, осколки, раны, кровь… всегда кровь.

– Бум! – радостно закричал маленький мальчик и нажал на курок своего игрушечного пистолета. Выстрел попал в цель, и в голове Тома раздался оглушительный взрыв. Он бросился со ступеней под статуей бога любви в море транспортных средств, которые начали отчаянно сигналить. Он услышал испуганные крики водителей, размахивавших кулаками и осыпавших его проклятиями, хоть и не разбирал слов. Он напугал пассажиров автобуса, беззвучно завопивших от испуга.