Веселый господин Роберт - Виктория Холт Страница 39

Фериа заверял ее, что папа даст свое благословение. Она возражала: папа уже доказал, что он ей вовсе не друг. Папу, холодно утверждал Фериа, сможет убедить его господин, а если свадьба состоится, у Елизаветы больше не будет оснований опасаться враждебности папы. Это верно, признавала королева, но поскольку она и так не боится папы, то мало что приобретет в этом отношении.

Были и другие претенденты. Например, Эрик Шведский и эрцгерцог Карл, сын императора Фердинанда. Елизавете доставляло огромное удовольствие рассматривать и обсуждать каждого из них по очереди, кидая их то в жар, то в холод, то выдвигая возражения, то притворяясь настроенной положительно. Состоялось множество встреч и празднеств в честь послов от претендентов на ее руку; но ни один не добился успеха в переговорах.

Елизавета говорила послам, что не может забыть, насколько непопулярен в народе был брак ее сестры. Англичане, уверяла она, хотели бы видеть свою королеву замужем за англичанином.

Такие заявления вселяли безумные надежды в сердца некоторых знатных вельмож. Среди них был герцог Арундел, предлагавший Елизавете руку еще до того, как она стала королевой. Елизавета притворилась, будто рассматривает его предложение. Не только потому, что приходила в восторг от любого мужчины, который объявлял о своем желании жениться на ней, но в основном потому, что на этом этапе царствования жаждала заручиться поддержкой всех влиятельных людей.

Другим был сэр Уильям Пикеринг. Этот сорокатрехлетний мужчина был хорош собой, и все говорили, что живет он весело. Королева выказывала особую милость таким, как Пикеринг, и, поскольку все помнили, что он с юности пользовался большим успехом у женщин, брачный союз между ним и королевой, хотя и маловероятный, все же не казался невозможным.

Между Пикерингом и Арунделом постоянно возникали ссоры, и двор развлекался, заключая пари по поводу их шансов на успех.

Сесил воспринимал все эти фривольности с большой терпимостью. Он был против браков с Испанией, Австрией и Швецией, отстаивая союз с герцогом Арранским, которого выбрали для Елизаветы еще в годы ее детства. Такой союз, заявлял Сесил, объединил бы Англию и Шотландию и тем самым устранил бы многие осложнения, существовавшие между двумя странами.

Елизавета выслушивала своих министров, изучила портреты возможных женихов и смотрела тоскующими глазами на своего главного конюшего.

Сесил спорил с ней. Он не был человеком, тщательно выбирающим выражения, и часто вызывал ее гнев. Умная Елизавета его ценила и всегда была готова улыбнуться ему после размолвки, но, что еще более важно, неизменно прислушивалась к его советам.

Она уделяла своему женскому тщеславию почти столько же внимания, сколько государственным делам, и все же последние от этого вовсе не страдали.

Когда королева размышляла над ответом Филиппу Испанскому, госпожа Монтегю, ее шелковница, принесла ей новогодний подарок – пару вязаных шелковых чулок; и казалось, эти чулки восхитили ее гораздо больше, чем мог бы порадовать блестящий брак с его самым католическим величеством.

Она приподняла юбки, чтобы показать их дамам. Госпожа Монтегю гордо заявила, что, видя, как хорошо выглядит ее величество в этих чулках, она безотлагательно начнет делать новые.

– В самом деле, они мне нравятся! – воскликнула королева. – Я больше не стану носить простые чулки – только шелковые.

В результате, когда Сесил пришел побеседовать с ней о государственных делах, королева была занята со своей шелковницей.

И пока королева развлекалась своими женихами, роскошной одеждой и высоким положением, она держала подле себя одного мужчину. Ее восхищение им не угасало; более того, так возросло, что стало очевидным для всех.

Сама Елизавета, такая быстрая в других вопросах, осознала это не слишком скоро. Новость обрушил на нее прямой и бесстрашный Сесил по случаю мезальянса герцогини Суффолк, вступившей в связь со своим конюшим.

Королева громко расхохоталась, услышав рассказ:

– Значит, она вышла замуж за своего конюха, эта гордая мадам?

Сесил ответил:

– Да, мадам, это правда, герцогиня вышла замуж за конюха, но она могла бы сказать, что ваше величество хотели бы сделать то же самое!

Королева уставилась на своего министра. Так она поняла, что выдала свою страсть к Роберту.

Возможностей видеться с ним наедине практически не было. Елизавету это не сильно беспокоило – ей казалось достаточным, что он часто бывает в ее обществе, она может бросать на него нежные взоры и получать в ответ его страстные и отчаянные взгляды. Однако Роберта такое положение не могло удовлетворить, и он выказывал это, то проявляя холодное безразличие, то оказывая внимание другим. Время от времени переставал появляться в ее апартаментах, а поскольку при этом продолжал тщательно исполнять свои обязанности, она не могла делать ему замечания. Елизавете нравилась его независимость – она не терпела податливости в мужчинах, и все же в данном случае поведение Роберта ее огорчало.

Тогда королева попросила Кэт привести Роберта к ней с возможно меньшими церемониями.

– Вы хотите, чтобы я привела его сюда одного… в ваши апартаменты!

– А почему нет? Почему нет?

– Дражайшее величество, это будет невозможно сохранить в тайне.

– Хочешь сказать, что ты не сможешь сохранить это в тайне?

– Нет! Я скорее умру, чем расскажу об этом.

– Если это станет известно, я буду винить тебя, Кэт.

– Сладчайшее величество, будьте осторожны. Он смелый мужчина.

– Я это знаю, – ответила Елизавета улыбаясь. – Не забывай, я не только королева, но еще и женщина, которая знает, как о себе позаботиться.

– Это необычный человек.

– А разве я обычная женщина?

– Нет! Именно этого я и боюсь. Вы оба возвышаетесь над остальными.

– Иди и приведи его ко мне, Кэт.

– Дражайшая, разумно ли это?

– Иди, я сказала, и не вмешивайся, женщина.

И Кэт привела его к ней, оставила их наедине. Кэт была права, напомнив, что он смелый человек. Королева протянула ему руку для поцелуя, но ему это было не нужно. Он хотел дать ей понять, что такие церемонии терпел только из-за других. Роберт не стал целовать ей руку, ОН поцеловал ее в губы.

– Роберт, – запротестовала она задыхаясь, – вы забываетесь…

– Я ждал этого слишком долго.

– Я не для этого за вами посылала.

Но ее притворное сопротивление было неубедительно, а Роберт слишком опытен и к тому же слишком обворожителен. Он был, в сущности, неотразим и прекрасно это знал.

Роберт поднял ее на руки и шагнул к государственному креслу – креслу, в котором только она могла сидеть. И сел в него, все еще держа ее в объятиях. «Забудь о том, что ты королева, – хотел он сказать. – Сейчас ты женщина. Ты слишком долго меня дразнила. Этому пришел конец».