Путешествие дилетантки - Ирина Карпинос Страница 39

И только придя в себя у Наташи и Вадима на берегу бассейна, Анчарова обнаружила некоторое цветовое преувеличение. Но испанское происхождение гитары оставалось вне подозрений. Буква «V» гордо желтела на рыжем грифе. «Красная – значит красивая», – успокоила себя трубадурка и решила на сей раз помиловать фонтанирующего идеями Мышкина.

После концерта в Беркли, где на самых лучших местах восседали счастливый магазинщик с женой, Лева повез Сашу в Лунную долину к Джеку Лондону. Они посмотрели на останки сожженного дома писателя и решили помянуть автора «Морского волка» в ирландском баре. В дом Наташи и Вадима трубадурка и ее траблмейкер вернулись поздним вечером без задних ног. Саша, поглядев на свой выпотрошенный за неделю чемодан, неожиданно для себя самой залилась слезами.

– Лева, я устала! Я не смогу собрать чемодан! Зачем ты мне взял такой ранний билет на самолет? Завтра мы должны выехать в аэропорт в пять утра?! А я вообще не хочу улетать из Калифорнии-и-и-и!

– Сашка, я тебя прошу, успокойся! Ложись на кровать и отдыхай. Благодаря тебе, я провел эти дни на небе. Спасибо, что ты соблазнила меня остаться! Ну что я еще могу для тебя сделать? Я сам соберу твой чемодан.

И он доставал из огромного вороха ее яркоцветные одежды и аккуратно вкладывал их в пасть чемодана. Саше казалось, что чемодан плотоядно щелкает зубами. Трубадурка с изумлением смотрела на эту картину и постепенно успокаивалась. Заснула она на своем придворном диване в состоянии полной релаксации. Даже во сне на Александрину продолжали падать звезды.

* * *

В город на Миссисипи Саша летела больше четырех часов. Мышкин поклялся, что в Сент-Луисе и других концертных городах, в отличие от Атланты, не должно быть убийственно жарко. Сорок градусов по Цельсию оказались для трубадурки совершенной неожиданностью. Ночью температура снижалась всего на пять цельсиев. Сент-Луис Саша обозревала только из окна кондиционированной машины. Миссисипи, привычная к родному климату, вальяжно плескалась вдалеке. Но это были еще цветочки!

Выехать на автобусе из раскаленного Сент-Луиса на следующий концерт в городок Коламбию Саше никак не удавалось. Автостанция была оцеплена полицейскими. Какой-то бдительный шутник сообщил, что в здание вокзала террористами подложена бомба. Адское устройство долго искали, но так и не нашли. Скопившиеся автобусы стали постепенно выезжать на трассу в произвольном порядке. Об очередности, соответствующей расписанию, пришлось забыть. Очумевших пассажиров загнали в здание автовокзала. Духота от скопления народа напомнила Саше былинные времена Советского Союза, когда летние отпускники штурмом брали любые средства передвижения. Сто лет она не видела такого последнего дня Помпеи! И надо же было погрузиться в реалии многолетней давности не в отечественной Кацапетовке, а у самых берегов Миссисипи! Наконец, часа через три, объявили нужный рейс. Водительница-афроамериканка о чем-то говорила пассажирам угрожающим тоном и еще более угрожающе тыкала пальцем в Сашин мобильный телефон. Анчарова ничего не могла понять, поскольку язык драйверши лишь отдаленно напоминал английский, а жесты вообще казались неприличными. На всякий случай, Саша выключила мобильник и спрятала его подальше. Счастливые часов не наблюдают, утомленные жарой и террористами – тоже. Автобус прибыл в Коламбию ровно в те минуты, когда трубадурка уже должна была стоять у микрофона. Встречающий Александрину румяный молодой человек помог выгрузить из автобуса ее багаж. Чемодан был безжалостно изуродован неизвестными злоумышленниками. Из его бока кто-то с мясом выдрал ручку, и бедолага стал похож на однорукого бандита.

Румяный молодец доставил Сашу к месту концерта. Голодная трубадурка едва успела переодеться и в эпатажном костюмчике с красным плащом запела нечто кантриобразное. Очень хотелось пить, есть и особенно спать. Угнетало то, что в маленьком городке, куда Саша все-таки, рискуя жизнью, добралась, на концерт явилось маловато народу. И этот народ, сгруппировавшись поближе к сцене, возжелал общаться, не дожидаясь конца представления. Александрина о чем-то рассказывала в контексте своей программы и вдруг услышала:

– А я считаю по-другому!

– Я с большим удовольствием выслушаю ваше мнение после окончания концерта, – с улыбкой ответила трубадурка, в глубине души проклиная затерянную в прериях Коламбию, самовыражающихся зрителей и американский беспредел по борьбе с терроризмом.

Ночью Молодец повез Сашу ночевать в свой просторный дом. Он почему-то устроил ей лежбище на полу, бросив на него надувной матрас, а сам удалился на второй этаж пить чай. Трубадурка попыталась заснуть на голодный желудок на холодном полу. Но через несколько минут матрас полностью сдулся. И это было последней каплей, переполнившей Сашину чашу терпения за прошедший веселый день. Она разыскала хозяина дома, мирно попивающего чаек, и отчеканила:

– Хочу немедленно молока, хлеба и нормальную кровать! Ясно?

– Ясно, – не моргнув глазом, ответил Молодец. – Сейчас все устроим.

Утром Молодец проводил гостью на автостанцию, откуда трубадурка следовала по концертному расписанию в город Канзас-Сити. До Канзаса предполагалось всего два часа автобусной езды, и Саша надеялась там, на одной из родин джаза, наконец, позавтракать, а если повезет, еще и отоспаться. После исхода Анчаровой из Коламбии Молодец послал Мышкину исчерпывающий электронный отчет: «Все было очень мило». Лева в ответном мэйле прослезился.

По мере продвижения гастролерки в глубь американского мидвеста зной только крепчал. В Канзас-Сити было уже 45 градусов по Цельсию.

– Ай да Мышкин, ай да сукин сын! – сокрушалась Саша, понимая, что назад дороги нет.

На канзасской автостанции трубадурку встречал бывший соотечественник Евгений со своими американскими детьми Дженни и Дэнни.

– Саша, чего вам хочется сейчас больше всего?

– Жрать! – не выбирая выражений, ответила Анчарова.

После фирменного канзасского стейка с бельгийским пивом Саша почувствовала прилив любознательности.

– Куда теперь поедем? – спросил Евгений.

– «Я поведу тебя в музей», – сказала мне жара. У вас есть музей?

– Конечно. Кстати, в картинной галерее сейчас самое прохладное место.

– Только давайте сразу пойдем к нашим.

– Простите, а наши – это кто?

– Импрессионисты. Ну, еще постимпрессионисты.

Оказалось, что Евгений и его дети тоже любят наших. А в канзасской галерее как раз открылась выставка импрессионистов, которая почти утолила у гастролерки острую недостаточность в Европе. Вечером Сашу ожидал еще один сюрприз.

– Звонил Лева, – сказал Евгений. – Он чувствует себя виноватым за наши 45 градусов, за сдувшийся матрас в Коламбии и несостоявшийся террористический акт в Сент-Луисе. Поэтому просил в срочном порядке найти джаз в любых количествах. И сейчас мы едем в Музей джаза на концерт.

Сашу не пришлось долго уговаривать. В Музее джаза она просто таяла от любимой музыки. А пианист-виртуоз произвел на трубадурку вообще сногсшибательное впечатление. Он наигрывал что-то свинговое на клавишах руками, губами, носом, ногами и прочими частями тела в бешеном темпе.