Долгий уик-энд - Вероника Генри Страница 39

Идущая за Лукой Клэр придирчиво стреляла глазами по сторонам, ни на минуту не забывая о работе. Зал заполнен до отказа, все столы заняты, однако персонал справляется отлично.

Свой ресторан она любила. Чтобы сделать его таким, как нужно, потребовалось немало времени. Клэр с Лукой не хотели излишней роскоши и загроможденности, но и строгая пустота их не устраивала. К тому же ничто не должно было отвлекать посетителей от прекрасного вида, открывающегося из окон. В результате стены выкрасили серой краской, которая отражала мягкий свет от бронзовых настенных светильников и свечей. Пол покрыли широкими досками из лакированного светлого дуба, на них отчетливо виднелись сучки и неоднородный рисунок древесины. Мягкие стулья – подобранные с великим трудом, ведь во время еды так важно чувствовать себя комфортно! – являлись единственными пятнами цвета в нейтральной палитре: темно-серые полосы на их обивке чередовались с коралловыми, бирюзовыми и сливовыми.

По стенам вилась изящная вязь – стихотворение Джона Мейсфилда «Морская лихорадка», написанное тонким витиеватым почерком. Делая художнику заказ, Клэр волновалась, что ее идею сочтут избитой, однако удовольствие на лицах посетителей, читающих за едой известные строки, было очевидным.

Пуститься в море должен я, и все, что нужно мне —

Корабль, ведомый картой звезд, с волной наедине,

Шум парусов и ветра свист, штурвала вес в руках,

Седой туман и тусклый свет на серых облаках  [2].

Очень выразительное стихотворение, точно передающее дух Пеннфлита. В других украшениях обеденный зал «Приюта у моря» не нуждался.

Когда Клэр вместе с Парфиттами уселась за столик – лучший столик в ресторане, возле застекленных дверей, выходящих на террасу и сейчас закрытых по случаю вечерней прохлады, – ее замутило. Господи, как она будет есть?

– Превосходно! – заявил Тревор, устраиваясь напротив. – Превосходно, как всегда. Должен сказать, Клэр, мы с Моникой часто едим в ресторанах. Часто! Но до сих пор не нашли места, которое смогло бы затмить «Приют у моря». Здесь приветливо, здесь стильно – словом, все как надо. А такого непросто добиться, уж я-то знаю.

– Гордон Рамзи, – сказала Моника. – Вот у кого всегда все как надо.

– Да, конечно. Но Рамзи – совсем другая весовая категория.

– Это не значит, что мы не можем составить ему конкуренцию, – заметил Лука, отодвигая для Моники стул. – Метить надо высоко.

– Мне нравится твой подход. – Тревор поднял указательный палец. – Правильно, метить надо высоко.

Клэр подавила улыбку – Лука, льющий елей, выглядел забавно и противоестественно.

– Я вот что хочу сказать, – продолжил Тревор. – Мы очень гордимся тем, что являемся частью «Приюта». – Его отвлекло появление официанта с шампанским. – Как раз вовремя! – радостно воскликнул мистер Парфитт. – Надо же, наше любимое. Откуда вы узнали?

Клэр скромно пожала плечами. Не признаваться же в том, что она просто подсмотрела в счете, какое вино Парфитты заказывали в прошлый приезд. Несмотря на его богатый жизненный опыт, Тревору оказалось очень легко польстить. Подошел еще один официант и торжественно водрузил на стол серебряное блюдо, на котором поверх льда лежало две дюжины прекраснейших мясистых устриц.

Моника забеспокоилась.

– Устрицы? – с тревогой спросила она.

– Обязательно попробуй, – откликнулся Лука. – Пища богов. Свежайшие, из моря прямо на стол. Ничего лучше быть не может, Моника.

Клэр с удовольствием наблюдала, как он взял устрицу, поднес к губам, запрокинул голову, глотнул. Затем выбрал моллюска для Моники.

– Съешь хоть одну. Тебя не пустят в рай, если ты ни разу в жизни не попробуешь устрицу. Это – квинтэссенция моря.

Моника жеманно улыбнулась и покорно взяла угощение. Клэр мысленно зааплодировала. Похоже, обольстительная настойчивость Луки заставила бы Монику съесть даже раковину.

Весь столик смотрел, как миссис Парфитт следует примеру Луки. Ее чуть передернуло, затем на лице появилось приятное удивление.

– Боже мой! Действительно вкусно.

– Ладно, была не была, – крякнул Тревор и огромной пятерней сгреб устрицу. – Где наша не пропадала!

Он с трудом проглотил моллюска и одобрительно кивнул.

– Ух, прямо как в детстве, в Ярмуте, когда я чуть не утонул. Но неплохо.

– Клэр, а ты что же? – подбодрил Лука. – Ты ведь устриц любишь.

Меньше всего на свете Клэр сейчас хотелось есть. Однако для успеха этой встречи капризы придется отбросить. Она взяла моллюска. Ник с друзьями уже в пабе. Интересно, о чем он думает?

Что ему ответить? Что решить?

Клэр неохотно сунула устрицу в рот, едва не подавившись солоноватой массой.

– Очень вкусно, – улыбнулась она, и Лука улыбнулся в ответ.

Колин тихонько вошел в номер. Челси крепко спала, работающий телевизор отбрасывал на ее лицо разноцветные сполохи. Вокруг валялись обертки от конфет – тех самых драже, что купил Колин, и еще каких-то сладостей, которые девочка, по-видимому, припрятала у себя в сумке.

Колин остановился у кровати. Сколько раз он вот так же смотрел на спящих Райана и Мишель! Один из самых приятных моментов родительства – наблюдать за детьми, когда они об этом не подозревают; гадать, что им снится; любоваться тем, как расширяется и опадает в такт дыханию грудь… Его затопило удивительное чувство любви, желание защитить Челси, оградить от бед.

Она – его дочь. Любить ее и беречь, давать все самое лучшее – его обязанность. Колин не знал, как будет ее выполнять. Пока не знал. Но Челси он не бросит. Не позволит ей и дальше чувствовать себя обузой.

Что делать? Где лечь спать? Если девочка проснется и не обнаружит рядом матери, она может испугаться. Но лечь в кровать Карен… Нет уж. В конце концов он решил расположиться в кресле.

Колин на цыпочках прошелся по номеру, собрал и выкинул мусор, выключил телевизор и верхний свет, включил торшер. Взял лежащий на кровати Карен мохеровый плед и устроился в кресле возле телевизора. Нужно поспать. Ему понадобятся силы, чтобы достойно встретить завтрашний день и те трудности, которые он с собой принесет. А помимо решения трудностей у Колина есть еще одна задача: чтобы Челси отлично отдохнула. Она этого заслуживает.

С устрицами было покончено. В ход пошла вторая бутылка шампанского. Когда официант подал крошечные керамические тарелки со спаржей, запеченной в эстрагонном соусе, Моника достала кожаную папку «Малберри» и извлекла из нее три листа бумаги. Планы домов с описаниями.

– Я подключила к поискам всех лондонских агентов, – сказала она. – Посмотрела семнадцать предложений. И сузила их количество до трех. У нас с Тревором есть фаворит, но нам нужно ваше мнение.

Все четверо склонились над бумагами.