Паладин. Тень меча - Симона Вилар Страница 39

За несколько дней в Петре Джоанна заметно загорела. Она кутала голову и лицо до самых глаз в легкий светлый шарф, но все равно ее сливочно-белая кожа покраснела, а потом приобрела смуглый оттенок.

— Ну вот, теперь я выгляжу как бедуинка, — сокрушалась она. — Зато понимаю, отчего мусульманки прячут лицо за чадрой. Пыль, солнце, горячий ветер, несущий песок, — все это вынуждает их ходить укутанными до самых глаз. Ха, а мой евнух Фазиль уверял, что женщине необходимо прятать лицо, чтобы выглядеть более загадочной и желанной. Он считает, что женщина, которую можно рассмотреть, не так интересна, как та, которая что-то скрывает. Фазиль был довольно занятный человек. Что-то теперь его ждет после моего исчезновения?

Мартина удивило, что Джоанну волнует судьба ее слуг, оставшихся в Монреале. Англичанка поясняла: за полгода ее пленения она невольно сблизилась с людьми, с которыми проводила столько времени. Евнух Фазиль порой даже заступался за нее перед злобным Абу Хасаном, а Даниэла… Ну, эта ворчливая армянка не пропадет: она завела шашни с замковым поваром, так что, возможно, и останется с ним. Если ее не накажет, как и всех остальных, жестокосердный Абу Хасан.

Джоанна, вздыхая, клала голову на колени Мартина, а он гладил ее волосы и думал, какая она у него чудесная. Они укрылись в тени огромного полуразрушенного храма, уже вечерело, спадала жара, и им следовало возвращаться в замок на горе аль-Хабис. Но оба не спешили. Тревожили ли их суровые взгляды тамплиера Ласло? Скабрезные шутки Эйрика? Или тихая грусть, с какой порой смотрел на них Иосиф? Они предпочитали не обсуждать это.

Джоанна задремала на коленях Мартина, а он сидел, прислонившись к стене, и думал о том, что никогда не подозревал, что счастье обрушится на него в этом пустынном городе, окутанном зноем, а потому, несмотря на непредсказуемость дальнейшей судьбы, надо просто наслаждаться этим кратким мигом. Счастье драгоценно и неопределенно, и нужно ценить каждое его мгновение, а потом хранить в душе, осознавая, что оно все же было. И, значит, ты счастливый человек.

Позже, когда они возвращались на гору по каменным ступеням к замку, Джоанна едва не расплакалась от сущей мелочи: у нее прямо на ноге развалился вышитый бисером бархатный башмачок. Ну и как ей теперь быть? Женщина, живущая в пустыне в обществе мужчин, она нередко испытывала всякие маленькие затруднения, о которых не могла пожаловаться: мало воды для омовения, пересохшая на горячем ветру кожа, обломившиеся ноготки, прежде холеные и крашенные хной. А тут еще она лишилась обуви! «Разве это так важно?» — думала Джоанна, успокаивая себя. Но при мысли, что теперь она будет испытывать явное неудобство, англичанка понимала, что это отнюдь не маленькая проблема.

— Я буду носить тебя на руках, любовь моя, — утешал ее Мартин.

Но куда больше Джоанну порадовал Иосиф, когда вдруг достал из тюка простые кожаные сандалии на пробковой подошве, в каких обычно ходят женщины пустыни.

— Я приготовил их в дорогу, еще когда мы только отправлялись за вами, госпожа, но пока вы не нуждались, не осмеливался предложить, — смущенно произнес он, отводя глаза.

Все же этот еврей был по-своему мил, и Джоанна тепло поблагодарила его. Воспитанная на неприязни к иудеям, она поборола в себе это чувство и в тот вечер долго беседовала с Иосифом, расспрашивая его об успехах в поисках могилы первосвященника Аарона. Юноша только разводил руками. Потом он развернул перед Джоанной карту, и они вместе долго рассматривали ее. Джоанна указала на одну арабскую надпись.

— Я изучала немного арабскую письменность в Монреале, и мне кажется, что тут написано «Джебель-Гарун», то есть гора Гаруна. А ведь Гарун у мусульман означает Аарон, не так ли? Возможно, на горе Джебель-Гарун и находится его захоронение.

Иосиф посмотрел на англичанку с восхищенным изумлением.

— Вы не только дивно прекрасны, госпожа, но и очень умны.

Подумаешь, какой-то христопродавец ее похвалил. Но Джоанне стало очень приятно, и они с Иосифом какое-то время беседовали о том, что первосвященника Аарона, старшего брата пророка Моисея, почитают как евреи, так и христиане…

— Мусульмане тоже его почитают, — послышался от входа голос бесшумно появившегося Ласло. — И меня это тревожит: не ровен час, кто-то из них тоже пожелает посетить могилу Аарона.

Но его слова никого не встревожили, ибо куда больше внимания привлекла переброшенная через плечо тамплиера туша горного козла.

От предвкушения отведать свежего жаркого у всех поднялось настроение. Какой мелочи порой достаточно, чтобы порадовать человека! И когда Эйрик поворачивал над огнем ободранную тушу, он даже запел свои дикие языческие песни на незнакомом языке, причем так воодушевленно, что все хохотали, особенно учитывая, что рыжий великан не только пел, но и притопывал, порыкивал, вращал глазами и грозно потрясал кулаком.

Ласло тоже повеселел. И, вкушая хрустящую восхитительную козлятину, заметил, что, если бы к этому мясу еще и немного красного вина, он был бы просто счастлив.

— Ну как же, — хохотнул Эйрик, — недаром же говорят: пьет, как храмовник!

— Да, нашим уставом не запрещается пить напиток из виноградной лозы, — согласно кивнул Ласло. — И в кладовых прецепторий всегда хранятся весьма неплохие вина, которые ароматизируют анисом или розмарином. Когда же наступает зима и приходит ненастье, мы нагреваем вино и приправляем его корицей или медом. И все же, насмехаясь над тамплиерами, можешь ли ты ответить мне, Эйрик, как часто ты встречал пребывающих во хмелю рыцарей ордена?

Эйрик замер, вонзив зубы в окорок, отгрыз кусок и, жуя, заметил:

— Тогда я ничего не понимаю. Такие вина — и не напиться? Воистину вы святые.

— Это ты еще не ведаешь, какая у нас кухня, — улыбнулся тамплиер. — Даже навещающие нас порой короли отдают нашим блюдам должное. Но рыцарям-тамплиерам и полагается хорошо питаться, ведь они не только монахи, но и воины. А сможет ли устоять в жестокой схватке истощенный рыцарь? Поэтому наша кухня славится так же, как и наши вина. О, я припоминаю, как во время трапез нам подавали так называемого «цыпленка-кочевника» — с жареным луком, кориандром и тмином, да еще политого взбитым яйцом. Или барашка с абрикосами и кедровыми орешками. На вкус просто изумительно! Однако я должен заметить, что излишества чревоугодия в ордене не приветствуются. Проводя в поездках, молитве и воинских упражнениях бо́льшую часть дня, мы питаемся только утром и по вечерам. Причем орденские братья вкушают пищу чинно и по двое из одной тарелки — это делается, чтобы они привыкали заботиться друг о друге и всем делиться. К тому же подобная забота о собратьях, на мой взгляд, является лучшим, что есть в ордене. Какие только рыцари не вступают в наш орден — фламандцы, анжуйцы, неаполитанцы, венгры или англичане, — но все они вскоре становятся единой семьей. В нашем братстве, где каждый ощущает поддержку других, где общие молитвы, состязания с оружием, совместные посты и походы сковывают членов ордена в единое целое, ты никогда не чувствуешь себя одиноким, ибо у всех общая цель и общая небесная покровительница — Пресвятая Дева Мария.