Серебряная богиня - Джудит Крэнц Страница 39

Рэм был счастлив и горд от того, кем он стал уже и кем еще ему предстояло стать, а также всем тем, чем он наконец овладел по-настоящему. Он тоже провел бессонную ночь, переполненный новыми ощущениями.

* * *

— Давай съездим в конюшни и решим, что делать с пони для поло, — предложил Рэм Дэзи следующим утром. Они были на кухне одни. Даже кухарка еще спала, и они сами приготовили себе завтрак, неожиданно радуясь выпавшей возможности самим поджаривать яичницу и отыскать джем из лесной земляники, который кухарка имела обыкновение прятать.

— Мне казалось, что ты не собирался ничего решать насчет их, по крайней мере, так ты говорил Анабель.

— Это было давно, и потом я не могу содержать такую ораву не только лошадей, но и людей в Трувиле. Они даром едят хлеб и ничего не делают. Либо я их оставляю, либо продаю. Но сначала нам следует на них взглянуть.

— Я буду готова через пятнадцать минут, а ты пока оставь записку Анабель.

С безудержно бившимся от волнения сердцем Дэзи взлетела наверх, чтобы переодеться в костюм для верховой езды.

* * *

Словно вырвавшиеся на свободу школьники, прогуливающие уроки, они целый день носились по зеленым лугам, пересаживаясь с одной лошади на другую, и, наконец утомившись, прилегли отдохнуть и перекусить под деревьями, наслаждаясь редисом с маслом и хрустящими булочками с ветчиной и сыром.

В конце концов Рэм пришел к выводу, что раз он не собирается играть в поло, то ему следует выставить всех пони на ближайший аукцион. Рэм предпочитал более крупных лошадей, умеющих хорошо скакать, а для Дэзи совсем недавно приобрели превосходную, светлой масти кобылу с черной гривой и хвостом, которую она держала в лондонской конюшне.

В течение всего длинного дня и потом, когда они возвращались на машине домой, ни Рэм, ни Дэзи ни словом не обмолвились о происшедшем с ними вчера в лесу. Лишь когда машина свернула с шоссе на дорогу к «Ла Марэ», Рэм снял одну руку с рулевого колеса и властно опустил ее на бедро Дэзи.

— Я собираюсь поцеловать тебя прямо туда сегодня ночью, — бесцеремонно заявил он.

Дэзи не осмеливалась поднять на него глаза. Ее тело горело огнем. Эмоции, весь день сдерживаемые физическими упражнениями, которыми они нещадно изнурили себя, вскипели и готовы были выплеснуться наружу.

— Нет, Рэм, — тихо ответила Дэзи, и этот ее запрет вмещал все.

— Молчи, — приказал он, и она весь остаток дня сумела сохранять спокойный вид, обращаясь к гостям со светской улыбкой, неизвестно откуда взявшейся.

Ночью, когда все огни в доме погасли, Рэм еле слышно постучал в спальню Дэзи и, не дожидаясь ответа, вошел и запер за собой дверь. Дэзи сидела на подоконнике, поджав под себя ноги, обхватив колени руками и прижавшись к ним щекой. У нее был такой вид, будто она уже давным-давно сидит так, погрузившись в раздумья. Рэм подошел к ней и откинул назад ее волосы, падавшие на лицо. Дэзи не пошевелилась и не подняла к нему лица, она не хотела, чтобы он видел ее глаза.

— Мы не должны, Рэм, — сказала она.

— Ты все еще ребенок, Дэзи. Нет на свете ничего, что мы должны или не должны делать. Единственное, что мы должны делать, так это то, что мы хотим. А мы хотим любить друг друга.

— Но не так, как вчера. Рэм, любимый, давай просто побудем вместе, — проговорила она с надеждой и мольбой в голосе.

— Милая моя Дэзи, мы и будем просто вместе, — ответил Рэм.

Он подхватил ее, свернувшуюся клубком, на руки и перенес на кровать. Она лежала, притихшая, напряженная, смущенная, все так же обхватив себя руками. Когда же он первый раз поцеловал ее, она крепко стиснула губы и попыталась отвернуть голову в сторону, но Рэм не позволил ей сделать это. Очень нежно, очень осторожно, но настойчиво он разжал ее губы кончиком языка. Он решил, что раз уж она принадлежит ему, то сегодня он овладеет ею не спеша. У Дэзи перехватило дыхание, когда она почувствовала прикосновение его языка к стиснутым зубам. Потом его язык круговым движением прошелся по ее губам, и они загорелись огнем. Постепенно, против ее воли, пока его губы путешествовали вверх по ее шее к мочке уха, тело Дэзи стало расслабляться.

— Дэзи, моя Дэзи, — шепнул он ей в ухо таким голосом, какого ей прежде никогда не доводилось слышать. Протяжно вздохнув, она обвила обеими руками его шею и изо всех сил прижала к себе. О, как бы удовлетворена она была одним этим прикосновением, ей не надо было больше ничего, кроме его близости. Она почувствовала себя надежно укрытой в его объятиях, защищенной от всего и от всех, впервые с того дня, как ей сообщили о гибели отца.

— Обними меня покрепче, Рэм, просто обними и держи так. Обещай мне, обещай…

— Да, Дэзи, да, — отвечал Рэм, а его пальцы тем временем незаметно развязывали ленты ее длинного пеньюара. — Да, я держу тебя, милая, держу, — а его руки уже осторожно, по-воровски обхватывали ее маленькие, твердые груди и легонько поглаживали кончики сосков, затвердевшие под его пальцами и ставшие столь чувствительными, что — он был уверен в этом — теперь уже можно наклонить голову и коснуться их губами, а она не станет больше умолять его держать ее крепче. Он поочередно стал вбирать в рот эти крохотные бледно-розовые бутоны и нежно посасывать их, в то время как Дэзи, откинувшись на подушки, полностью отдалась во власть новых удивительных ощущений, пронизывавших ее от сосков грудей до самых интимных частей тела, будто Рэм касался соединявших их обнаженных нервов, о существовании которых она даже не подозревала.

Эрекция у Рэма наступила с того мгновения, как он впервые коснулся сидевшей на подоконнике Дэзи, но он инстинктивно избегал каких-либо прикосновений к ее телу своим возбужденным членом, пока не пробудит в ней, шаг за шагом, ответного желания. Но теперь он взял ее за руку:

— Посмотри, Дэзи, как сильно я люблю тебя.

Он потянул ее руку вниз и сомкнул ее пальцы вокруг своего трепещущего члена. Охваченная испугом, она тут же отдернула руку, и Рэм не стал настаивать. Вместо этого он покрыл ее губы долгим, горячим поцелуем и впервые ощутил, как дрогнули и сами приоткрылись ее губы, а кончик ее языка устремился навстречу его собственному. Следующие полчаса он целовал ее в губы и посасывал соски и наконец почувствовал, что ее губы постепенно стали подчиняться древнему, как мир, ритму. Тогда он прошептал снова:

— Дэзи, потрогай меня, потрогай, и ты поймешь, как я люблю тебя, пожалуйста, коснись меня.

Он снова взял ее руку, но на этот раз Дэзи была столь поглощена собственным нараставшим желанием, что не сопротивлялась. Рэм взял ее горячие пальцы и попытался показать, как надо обращаться с его болезненно раздувшимся от прилива крови членом, но не учел, насколько он сам возбужден. Прикосновение руки Дэзи мгновенно подвело его к оргазму. Он сжал член одной рукой и грубо воткнул его в девушку почти в самый момент извержения семени. Ему пришлось прикусить язык, чтобы рвущимся из груди воплем не перебудить весь дом. Ничего не понимавшая и не ощущавшая ничего, кроме боли, Дэзи молча наблюдала за мощными толчками, сотрясавшими тело Рэма. Через некоторое время, чуть отдышавшись, он снова поцеловал ее.