Анатомия развода - Ирина Лобановская Страница 39

Но Игорь упорно стоял на своем: истфак — и никуда больше! И улыбался. Очевидно, он родился на свет с этой несмываемой, не пропадающей ни при каких обстоятельствах усмешкой.

В школе ему, человеку легкомысленному и шагающему по жизни, ей улыбаясь (это принцип такой: я — ей, она — мне!), все случавшееся казалось пустяками, мелочовкой, ерундой. Но дело явно принимало плохой оборот.

Он потерял друга и любовь. Одним махом. Семью он потерял еще раньше. Хотя мать и баба Анюта оставались ему преданными и любящими, Игорь остро ощущал свои ущербность и одиночество.

Он попытался срочно пересмотреть свои отношения с действительностью и взгляды на жизнь. Похоже, годы будут просто проскакивать теперь мимо, один за одним, быстрые и незаметные. Будто ненужные… А что дальше? В принципе всякие там учебы и работы Игоря интересовали не слишком, защищаться он не собирался — кому нынче нужны эти диссертации? Истфак выбрал исключительно ради того, чтобы вновь всех изумить и ошарашить. А особенно поиграть на нервах у матери. Устраиваться в престижную фирму на хорошие деньги или самому заниматься бизнесом Игорь тоже не рвался. С одной стороны, презирал новоявленных бизнесменов и торговцев, с другой — отлично понимал, что никакая фирма держать его долго не станет. Достаточно ему раза два сильно набраться.

Тогда что остается? Чем жить, куда себя девать? Время вдруг показалось ненужным. Оно тяготило, мешало. Лишнее, лишнее… Постоянно тянуло напиться и впасть в блаженное отрешение от мира и себя самого.

В институт он не поступил, к торжеству отчима, великого психолога — он же все это предсказывал! — и осенью ушел служить. Мать паниковала, бабушка плакала. Но Игорь был абсолютно спокоен. Его невозмутимость основывалась на связях матери.

Она, конечно, моментально засуетилась, отыскала среди своих выпускников-спортсменов одного волейболиста с папой-генералом и бухнулась военному начальнику в ноги. В переносном смысле, разумеется. Генерал сжалился над несчастной матерью-страдалицей — Надежда Михайловна преподнесла себя в качестве матери-одиночки, у которой вся жизнь — в единственном сыне. И если Игоря убьют… Нет, этого она не переживет…

И Скудина направили служить в войска связи под Москву, куда мать и бабушка наведывались к нему каждые две недели, а то и чаще. Возили еду, деньги и витамины.

Из армии Игорь почему-то вдруг решил написать Анюте. Ему было одиноко и неуютно, несмотря на мамино-бабушкинскую опеку. Да и что за радость восемнадцатилетнему парню от приездов заботливой маменьки?

В то время он еще надеялся, сильно постаравшись, вырвать у жизни редкую удачу. Игорь хорошо знал своего лучшего друга, да и Аннушку изучил неплохо. И понимал, что брак их будет недолгим. Анька все равно скоро останется одна, на перепутье, в некотором, правда очень недолгом, раздумье. И потому Игорь не слишком удивился, когда Анюта, добрая душа, охотно взялась отвечать на его послания.

Одновременно с ней писать в армию стала и верная Оленька, благополучно к тому времени поступившая в институт. Замуж она так и не выскочила, что сделали почти все ее одноклассницы и сокурсницы. Трудно сказать, что помешало ее замужеству — безумное увлечение лошадьми, кривые ножки или преданность Игорю. Он, конечно, со свойственной многим мужчинам самонадеянностью, верил в последнее. Думать и знать об Ольгиной любви было очень приятно, но не более того.

Служившие вместе со Скудиным ребята посмеивались: кого выберешь, Игорек? Ты у нас вроде знаменитого ефрейтора Збруева, хотя у того насчитывалось аж семь невест… Смотри не провыбирайся среди своих двоих! Заблудишься, как в паре сосен. И советовали:

— Ты, Гарька, чтобы не мучиться зря, пиши обеим одинаковые письма. Только одной рисуй сердечко, пронзенное стрелой, в левом углу сверху, а другой — в правом снизу. Как там по дизайну будет лучше смотреться…

Игорь "удовлетворенно улыбался, слушая эти шутки, читал и перечитывал бесхитростные женские письма, очень радовался, ждал их и пробовал не загадывать о будущем. Но оно, конечно, загадывалось само собой…

За два года службы в армии его дом словно осиротел. Словно временное Игорево отсутствие нарушило и без того нестойкий домашний покой и навсегда сломало хрупкое семейное равновесие. Неужели весь дом держался на нем?! Он очень удивлялся. Но таившийся среди кирпичей их жизни серенький, не видный глазу цемент, то есть он, Игорь, незаметно выпал, и кирпичи легко рассыпались…

За два года бабушка окончательно разругалась с матерью, заявив Наде, что она не мать, а кукушка, Игоря не любит, только изображает эту любовь, а на самом деле живет ради мужика, своего Эдика, который гроша ломаного не стоит в базарный день.

Между ними произошел скандал, подробностей которого Игорь так и не узнал, да и выспрашивать не очень хотелось. Но в результате ссоры Эдик, зять, толкнул бабушку Анюту, она упала и сильно ударилась…

А внучка бабы Анюты, сестра Игоря Юля, радовалась и смеялась, хлопая в ладоши. Она бабушку терпеть не могла, как и ее отец.

Баба Анюта заболела, затосковала без Игоря, любимого и единственного внука, а потом тихо и незаметно умерла. Соседи случайно припомнили, что бабушка вот уже больше недели не выходила из квартиры…

На похоронах матери Надя сильно плакала, убивалась и просила у матери прощения.

— Ну ты и дура! — сказал ей потом муж.

И загулял еще сильнее.

Игоря вызвали на похороны. Он попрощался с бабушкой, посадил на свежей могиле две березы, недоуменно постоял над фотографией улыбающейся, слишком молодой и какой-то чужой, незнакомой ему женщины… Словно все это случилось не с ним…

И уехал дослуживать.

Игорь уже утратил первую остроту потерь и почти не ощущал боли сразу нескольких утрат. Когда боль непрерывна или ее слишком много, она становится значительно слабее. И когда несчастья идут чередой, их словно перестаешь бояться, реагировать и ощущать их тяжесть.

Вернувшись, Игорь холостяковал, изредка забегая к старому другу и понимая, что там ему делать нечего.

Мать все-таки организовала его поступление на истфак. Но только на вечерний. А чтобы хоть немного зарабатывать, Игорь устроился лаборантом — опять же с помощью матери — в научно-исследовательский институт, который давным-давно ничего не исследовал и имел к науке самое туманное отношение. Зато вовсю сдавал помещение в аренду и тем жил.

Иногда позванивала Ольга и безразлично интересовалась, как у Игоря дела.

— Как всегда, хорошо, — отзывался он.

Парень жил памятью, куда складывал все прекрасно запомнившиеся обиды и оскорбления, нанесенные ему жизнью и людьми. В эдакую тайную шкатулочку, чтобы в подходящий момент вдруг открыть ее, еще раз пересчитать экспонаты коллекции и выплеснуть в лицо обидчикам свои боль и унижения. Обыкновенное ноу-хау. Бои без правил…

Он был злопамятен и зол. Мстителен от природы. А главное, что давно поняли и Юрий, и Аня, и Ольга, — Игорь страшно переживал, усердно это скрывая, свои недостатки. Страдал, как красна девица на выданье, от своей неказистой внешности, курносого, еле заметного на лице, крохотного, не для мужика, носа, маленького роста, хилости… Игорь терзался своей посредственностью, усредненностью. Все среднее, и даже еще ниже — рост, способности, зарплата, общественное положение… Он упорно хотел выделиться, но никак не мог этого сделать. Не мог даже сообразить, с чего начать. Да если честно, и не собирался ничего добиваться — у него и сил бы на это не хватило. Просто ждал, довольно терпеливо, когда все само собой упадет ему в руки.