Под потолком небес - Валентина Седлова Страница 39

— Знаете, в ваших словах что-то есть. Может быть, это действительно так. Мне только не нравится ваше определение «женщина с сильной психологической травмой». Нет, чувствовать себя жертвой иногда очень даже приятно, вызывать у окружающих сочувствие и все такое, но я считаю, что справилась с этим. Все, что я сейчас имею, я достигла сама. Меня поддерживали, да что там — мне здорово помогли, и неоднократно, но все равно я знала, к какой цели должна двигаться, и пахала для этого, как Папа Карло. Я чувствую себя обязанной перед своими близким, но не потерплю, если кто-либо из них вдруг потребует «оплаты по счету», если так можно выразиться. Наверное, я слишком расчетлива, холодна. Но уж что есть, то есть. Я вас разочаровала?

— Нисколько. Вы только подтвердили мое первоначальное впечатление о вас.

— И какое же?

— А это уже секрет. Ладно, не дуйте свои очаровательные губки. Давайте лучше поговорим о вашей будущей карьере автолюбителя. Определились с моделью?

— Нет еще. Но уже работаю в этом направлении. Я вот о чем думаю: мне бы хотелось чувствовать себя в безопасности, особенно, когда буду учиться ездить. Но здесь одна загвоздка: после беседы с вами безопасными мне кажутся теперь только те машины, которые выглядят, как танки. Муж уже смеется, что с такими запросам мне впору только БМП брать. Но я не уверена, что справлюсь с управлением монстра, вроде вашей. Я не чувствую габаритов машины. Значит, буду сносить деревья, бордюры и задевать соседний транспорт. Прощай, заначка и мечты о спокойной жизни, и здравствуй, группа разбора.

— Ну, это не такая большая проблема, как вы думаете. Хотите, я вас за пять минут научу, как с этим справиться?

— Попробуйте.

— Вы всякими эзотерическими книжками когда-нибудь увлекались? Энергетика, аура и все такое?

— Все мы не без греха, было дело.

— Тогда все объясняется элементарно. Вот вы свое тело чувствуете в пространстве, с габаритами не ошибаетесь, ведь? Даже если не руки или на ноги не смотрите, все равно знаете, где они сейчас находятся?

— Само собой.

— А теперь представьте, что ваше тело — это не только вы, а вся машина, в которой вы находитесь. То есть вы сами — это как бы мозг, а крылья, капот, бампер — это контуры вашего нового тела. Сначала это сложновато, но потом, когда привыкнете, это просто войдет в плоть и кровь.

— И все?

— А вы попробуйте, сами убедитесь. Между прочим, я лично знаю одну очаровательную барышню, которая запросто может претендовать на титул «мисс миниатюрность», и при этом легко разруливается на сестренке моей ласточки, ее машинка разве что на пару лет помоложе. Девушку из-за руля-то с трудом видно, но ей это, судя по всему, нисколько не мешает. Так что если будете продолжать колебаться, я вас просто познакомлю, и вы сами у нее спросите, как она чувствует габариты машины, и как училась ездить на этом «монстре», как вы мою ласточку называете.

— Ой, да я не хотела вас обидеть…

— Успокойтесь, я все понимаю, просто смеюсь тихонько. Для меня она — ласточка, птица, в крайнем случае — демонический конь мессира Воланда, но никак не монстр. Она — живая. Порой, когда мчусь по трассе, особенно на запредельных скоростях, я даже чувствую, каково ей приходится. Как плавится смазка в ступицах от высокой температуры, как задыхается от горячего воздуха двигатель…

— Да вы поэт, как я погляжу!

— Нет, просто это на самом деле так. Может быть, я не умею это объяснять. Но это надо чувствовать изнутри. Слова зачастую бессильны передать то, что происходит. Иногда я жалею, что люди лишились телепатических способностей. Вот скажите мне, как можно рассказать картину? Или понюхать книгу? Само по себе подобное предложение превращается в бессмыслицу. Как объяснить то ощущение, которое испытываешь, когда бензонасос захлебывается от нехватки топлива, а у тебя в этот момент схватывает сердце? Когда кровь в висках стучит в такт вращению коленвала?

— Вы — страшный человек.

— Вот те раз! Почему это?

— Когда вы рассказываете о себе и машине, то выглядите настоящим безумцем. Маньяком с параноидально-бензиновым бредом.

— Но вы-то меня, надеюсь, не боитесь?

— Не знаю почему, но нет, не боюсь. Даже признаюсь — ужасно хочется испытать то же самое. Я до сих пор помню ту гонку, которую вы устроили в прошлый раз. Даже пару раз во сне видела, как мы мчимся по шоссе, и все остаются где-то далеко позади. Это ни с какими аттракционами не сравнить, потому что аттракционы — это игра, а здесь все всерьез. Адреналин, честно говоря, зашкаливает.

— Я смотрю, вы начинаете понимать, в чем состоит истинный кайф вождения. Ну что, тогда — вперед?

— А можно?

— А кто нам запретит?

— Вперед!

Волга, взревев заждавшимся скорости движком, приветственно рыкнула и с готовностью полетела сквозь марево осенней слякоти, наматывая версты по кольцевой автодороге. Если Андрей был прав, и машина действительно была живая, то в эти мгновения она, наверное, казалась себе болидом из «Формулы-один». Усиленной конструкции с целью повышенной выживаемости на российских дорогах.

* * *

За окнами беспрестанно валил снег. Даже на подоконниках выросли приличные сугробы, что уж говорить об улице. Судя по «Авторадио», в пробках стояло пол-Москвы. До Нового Года оставалось всего две недели, но Наталья не чувствовала приближения праздника. На работе был полный завал, и хотя то обстоятельство, что 31 декабря означало помимо конца квартала, еще и конец года, больше всего выводило из себя бухгалтерию, за компанию доставалось и всем сотрудникам фирмы. Невзирая на строгие запреты, народ курил, не выходя из офиса, и даже на обеденный перерыв не покидал рабочие места, довольствуясь супами быстрого приготовления и литрами крепкого кофе. Физиономии у сотрудников были совершенно невразумительные и опухшие. На вопросы, не относящиеся к работе, все отвечали с запозданием минуты на две, и не всегда в тему. По данному поводу системный администратор Колька, общающийся с окружающими исключительно на компьютерном жаргоне, уже устал острить, и только тихонечко постанывал: «Юзеры, лаймеры, ну смените вы себе процессоры, оперативки добавьте — висите же, как мастдай недопатченный!»

Но всех переплюнул, конечно же, сам шеф. Он тоже всецело участвовал в предновогоднем аврале, получая подобно истинному главнокомандующему донесения то из бухгалтерии, то от западных партнеров, то от менеджерского сектора и принимая Судьбоносные Решения. Офис он покидал последним, даже после Кольки, а уж тот раньше девяти вечера домой не сматывался никогда. И вот, стоя как-то раз в кабине лифта и водя пальцем по кнопкам этажей, но так ничего и не выбрав, шеф с неизбывной мукой в голосе обратился к окружающим: «Какая-нибудь сволочь скажет мне, какое сегодня число?»

Ржали все. Ржали так громко, что одновременно коллективным разумом дошли до одной и той же простой мысли: столько смеяться опасно. Можно лишиться премии, зарплаты и работы в целом. Поэтому через два этажа, сделав морды тяпкой, тактично заткнулись, давя в себе икоту и часто-часто смаргивая выступившие слезы. Шеф сделал вид, что так и надо. Слава Богу, пронесло!