Цыганочка с выходом - Светлана Борминская Страница 39

Даже долг, работа и жуткий крик начальства отходят на второй план, когда нежность к какому-то конопатому, а для тебя самому прекрасному человеку, закрадывается в сердце.

— Красиво улыбается, — вспомнил у дверей вдовы ст. лейтенант Иншаков, поправил кобуру, которая съехала практически ниже копчика, взял в руки блокнот, ручку и след.

Альбина встретила участкового неласково. Она бегала по квартире в красных шелковых боксерских трусах (память о Натане) и футболке, на которой спереди и сзади была нарисована мишень и по-арабски с любовью накалякано:

„Убей меня!“ — спереди,

и „Хочу подохнуть!“ — сзади.

— Футболочка из Израиля? — вежливо поинтересовался полиглот и ст. лейтенант милиции Иншаков В.

— Ах, ты!..— хотела выкрикнуть Альбина, но вовремя одумалась. — Какое убийство?!! — на законный вопрос, где она была 19-го ночью и чем занималась, Альбину чуть не хватил удар.

— Спала! — крикнула она.

— А свидетели есть? — подумав, задал следующий вопрос Виктор Иванович.

„У меня деньги пропали! Деньги! 75 тыщ! И не рублей! А денег!“ — едва не поделилась своим горем вдова, но почему-то заплакала, потом зарыдала, потом, съехав со стула на пол и закрыв руками голову, начала стонать до того жалобно, что ст. лейтенант вышел из ступора и подошел к ней:

— Не убивайтесь так! Сейчас людей и режут, и живыми бетонируют… и к лицу гранаты скотчем клеят! Такая жизнь наступила… Все помрем! — философски заключил Витя и поднял Альбину Хасановну с пола.

— А у вас есть дети? — посмотрев на широкую кровать позади Альбины, спросил Иншаков, через десять минут, когда освоился и перестал краснеть, поглядывая на острые коленки вдовы.

— Пока нет, — промурлыкала Альбина и легко вздохнула, закатив глаза. — Хотите, вас усыновлю?

— А где ваш муж? — сделал вид, что не услышал Иншаков, но уши его выдали.

— Умер.

— Сам? — не к месту заулыбался Иншаков.

— Ну-у, са-а-ам, — задумчиво взглянула на ст. лейтенанта Альбина. — Не сам…

— Такой молодой? — сочувственно покачал головой лейтенант и подвигал красными ушами.

— Да прямо! — словно опомнилась Альбина. — Мо-ло-дой!

— Да что вы говорите, — профессионально вежливо поддакнул участковый.— Немолодой был супруг?

— Да он у меня на кухне спал! — выпалила Альбина, — На выселках!

— Не может быть! — притворно-участливо удивился ст. лейтенант.

— Представляете? Я его только трону, ну… понимаете, да? — Альбина сердито нахмурилась. — А он: „Не кантовать!“ — орет!

Лейтенант слушал, затаив дыхание:

— Я его опять — по-отрогаю, — шепотом поведала Альбина, — а он!..

— А он? — эхом переспросил ст. лейтенант.

— Не трогай, говорит, экспонат руками! — мужским голосом передразнила покойника Альбина. — А собственно, что вы ко мне пришли?!

— Опрашиваем весь подъезд по поводу убийства вашей соседки, — серьезно сказал Витя и нахмурился. — Вы ничего не видели?

— А вы?

— Конечно — нет, — опешил участковый.

— А если подумать? — не отставала вдова.

— О чем? — начал Витя. — Гражданочка Яроцкая…

— Лети отсюда! — показала на дверь вдова, участковый ей порядком надоел.

— Что? — обиделся участковый.

— Летите отсюда, лейтенант, я спала во время убийства.

— А вот соседи…

— Летите к соседям!

— Смотри, ну все-о-о!.. — увидев, как ст. лейтенант Иншаков выскочил из подъезда и помчался сперва к котельной, потом — к шоссе, присвистнул И.Л. Брежнев.

— Кто? — удивился капитан Сазанчук, высунувшись в форточку опорного пункта.

— Башку снесло от любви!.. Бегает, дымится, как головешка, и в глазах — по углю! — бомж Илья Леонидович качался на месте, так как был пьян, но видел все превосходно.

— У кого? — не видя Иншакова из окна, снова спросил Сазанчук.

— Да у Витька вашего, — махнул рукой Илья Леонидович.

— А по кому он?.. дымом-то, ух, несет! — понюхал воздух Сазанчук.

— Альбинка с четвертого этажа — черная вдова, — со знанием дела поведал Илья Леонидович.

— Опа! — не поверил Сазанчук, но все-таки солидарно сказал: — А что? Витька — что? Витька — в норме.

Продолжив обход через сорок одну минуту, двух старушек Фонариковых, которые жили как раз над Ниной Ивановной, он в тот день не обнаружил. Виктор Иванович звонил им 10 минут, но старушки уехали в Храм Христа Спасителя. И дверь ему никто не открыл.

Умиротворенное и отрешенное лицо прораба Хренкова не обмануло Ольгу Леонардовну ни на секунду.

„Таких, как он — нужно неоднократно обследовать у психиатра, — сделала твердое умозаключение ст. лейтенант Солодкина. — А лучше посадить на 10 лет в Кащенко и пусть не третирует нормальных людей!“

Со слов двух свидетелей — Хренкова и Кузькиной (соответственно — кв. 55, 6-й этаж и кв. 35, 1-й этаж), выходило, что и Хренков и Кузькина видели, как подозреваемый в убийстве Горностаев бежал сперва с 6-го этажа на первый с топором и с первого на шестой — тоже с топором! Что было раньше — с 6-го на первый или наоборот — выяснить не удалось, ввиду путаности показаний обоих.

Кузькина и Хренков чуть не подрались, выясняя, что было до, после, во время, сперва и потом, в течение часа, дня, ночи, запутались сами и запутали следствие…

Обычно такие свидетели на вес золота. С их помощью человека можно посадить навсегда…

Дальше выслушивать этот бред Ольга Леонардовна не стала, у нее заболел лоб.

— Все! Еще одна квартира и все!.. Не могу, — пообещала она себе, вызывая лифт.

Таня Дубинина, которую Ольга Леонардовна встретила, выходя из лифта на шестом этаже, потрясла ее своей худобой и траурной черной блузой…

— Хоронить едем, — обронила Танина мама. — Зятя. Разбился вместе с Соболем.

— Простите, — прижав руку к сердцу, сказала Ольга Леонардовна, — Танечка…

На что Таня, кивнула и пошла вниз по лестнице.

— Таня, лифт, — шепотом позвала ее мама. Таня вернулась и стала ждать, опершись спиной об чужую дверь.

— Зябко, — взглянув на Ольгу, сказала Таня Дубинина. — Живу, Оля, как живу…

В квартире на шестом этаже мелькал свет.

— Брат Нины Ивановны ходит, — пояснил Автандил Георгиевич. — У него ключ и вообще он теперь там хозяин.

— Может, привидения? — пошутила Ольга Леонардовна.

— Да нет, — закрывая опорный пункт беспорядка на ключ, пошел провожать ст. следователя Солодкину на трамвайную остановку Сазанчук. — Таких не держим.