Небо. Парашют. Юноша - Маша Царева Страница 39

– Тебе смешно, а мне не до шуточек. Ты прав, у кого-то супружеский долг – секс. Мой же долг – дурацкие парашюты. Как только я признаюсь, что боюсь высоты, Кирилл от меня сбежит… – Я искоса посмотрела на Калинина-младшего, который взахлеб на ломаном английском рассказывал Марио о ночном бейс-прыжке. – Или нет? Как ты думаешь, он меня любит?

– Думаю, да, – с не укрывшимся от меня сомнением ответил Денис, – но такой уж у моего братца характер. Если он узнает, что ты его все это время обманывала… – Его молчание было красноречивее любых выводов.

Щелчком пальцев я подозвала официантку и заказала вино с минералкой. Помирать так с музыкой.

– Вот видишь. Получается, что другого выхода у меня нет.

– Саша, а ты уверена, что сама-то любишь Киру? – вдруг спросил Денис.

– Конечно, уверена, а почему ты спрашиваешь? – удивилась я.

– Но любимым людям не врут. Если ты попала в такую ситуацию, значит, у вас все не по-настоящему. Мне кажется, тебе просто не хватало экзотики. А тут подвернулся мой ненормальный братец. Глаза горят, волосы растрепаны. При этом обаятельная улыбка и тело, как у качка. Конечно, ты на него «запала».

– Какой бред ты несешь! – Я воскликнула это так громко, что Калинин-младший обернулся и недовольно на меня посмотрел. Пришлось понизить голос до проникновенного страстного шепота: – Ничего подобного!

– Ну хорошо, вот тебе маленький тест. Вы уже не первый месяц вместе, ты, наверное, многое о нем знаешь.

– Я знаю о нем все! – отрезала я.

– Какое у него любимое блюдо?

Я нахмурилась. Если дело касается потребления пищи, Кирилл неприхотлив, точно произрастающий в пустыне кактус. Он, как и я, обожает заказанную на дом пиццу – ее приносят в таких огромных, промасленных и приятно теплых коробках. Как и все мужчины, неравнодушен к мясу и жареной картошке.

– Шашлык? – наугад предположила я.

– Мимо. Салат из редьки. – У Дениса был такой торжествующий вид, словно он только что стал нобелевским лауреатом.

– Салат из редьки? – удивилась я. – Но он никогда не говорил…

– Тем не менее это так. Идем дальше. Его любимая фирма. Какую одежду предпочитает наш Кирилл?

Я нахмурилась, лихорадочно вспоминая раскиданные по моей квартире вещи Калинина-младшенького. В куче разноцветных шмоток преобладала джинсовая одежда – это я могу сказать наверняка. Если бы он вешал свои свитера на плечики, а джинсы аккуратно складывал на полки в шкаф, тогда, возможно, я отнеслась бы к его гардеробу с несравнимо большим уважением… А так я воспринимала вещи Кирилла просто как кучу тряпок, заполонивших мою и без того небольшую квартиру.

– Не знаешь, – подытожил Денис, и я ничего не могла возразить в ответ. – «Дизель». Что еще? А, самое главное. Когда у него день рождения?

Тут уж я окончательно растерялась. И правда, как я могла не узнать у Кирилла о главном его празднике? Почему-то об этом никогда не заходила речь… Наверное, это я виновата. Я, профессиональный журналист, не догадалась задать такой примитивный, но важный вопрос.

– Все ясно, – Денис улыбался, – здесь я мог бы прервать допрос. Но вижу, ты еще сомневаешься. Поэтому продолжим. Его мечта.

– Белый «Кадиллак»? – вопросительно улыбнулась я.

– Прыгнуть со скульптуры Родины-матери. Его любимый цвет?

Я удрученно молчала. А Денис продолжал бомбардировать меня самыми неожиданными вопросами. Признаться, так стыдно мне не было со студенческих времен, когда я соврала преподавательнице, что прочитала «Илиаду» и «Одиссею», а сама ограничилась беглым просмотром детской книжки «Легенды Древней Греции». И вот она начала спрашивать меня о каких-то второстепенных персонажах, а я тупо смотрела на собственные руки и готова была провалиться под землю.

– Кто его идеал? Какая его любимая актриса? Кто его первая любовь? Снятся ли ему кошмары? Если да, то какие? Кем он мечтал стать, когда был маленьким? Какая его любимая сексуальная позиция? Что…

– Постой-постой, – торжествующе перебила я, – кажется, я могу ответить на последний вопрос, про позицию! Он любит… – и тут я осеклась, запоздало поняв, какую глупость сморозила.

– Что и требовалось доказать, – развел пухлыми руками Денис, – да, у вас прекрасный секс. Но это еще не значит, что ты и правда его любишь. Поэтому можешь смело отказываться от прыжка.

– И бесславно улететь в Москву? – потухла я.

– Ну почему же, – он улыбнулся одними уголками губ, – отсюда ходят автобусы до Римини. Ты же мечтала обновить гардероб, вот и займись.

– Но как я могу бросить… – Я взглянула в сторону Кирилла. Марио как раз его фотографировал. В одной руке Калинин-младший держал парашют, а на другой повисла радостная Инга. Она смеялась, неестественно широко разевая рот. Явно работала на камеру. Наверное, их свежие фотографии украсят стены этого гостеприимного заведения.

– Может быть, и не придется никого бросать, – пожал плечами Денис, – ты просто скажи ему – и все. Еще неизвестно, как отреагирует на такое заявление мой сумасшедший брат.

* * *

Вот и подошла моя романтическая история к своему логическому завершению. Как всегда, на последних метрах американских горок, коими являются мои отношения с мужчинами, меня поджидал глухой тупик. Хоть лбом о стенку колотись, все равно ничего не изменится.

И самое главное – меня не изменить. Мне тридцать лет, и характер мой можно считать целиком и полностью сформировавшимся. Да, я ленива, труслива, слишком громко хохочу (особенно если смех разбирает меня в общественных местах) и люблю калорийно поесть. И если на развенчание двух последних аксиом я еще готова потратить какое-то время, то с первыми пунктами уж точно ничего не поделаешь.

Не получится из меня отважной парашютистки.

Не получится никогда.

Собравшись с духом, я подошла к Кириллу Калинину. Самое время и ему узнать о важном решении, которое я только что приняла. Наверное, я пришла не вовремя – ведь он как раз укладывал парашют Инги. Краем глаза я отметила, что эта дура все же приобрела новый серебристый купол. Даже в небе, где все равны, ей мечталось поражать чье-то воображение своей красотой и отличным вкусом.

– Кирюша!

– Сань, не видишь, занят я, – даже не подняв головы, буркнул он.

Я решила быть терпеливой.

– Мне надо с тобой поговорить.

– Прямо сейчас? А потерпеть полчасика не сможешь?

«Боюсь, через полчасика решимости у меня поубавится, – подумала я, – нет уж, или сейчас – или никогда».

– Это не займет много времени.

Он кинул беглый взгляд на часы.

– Между прочим, через три часа уже начнет темнеть. А мне еще два парашюта укладывать, Ингин и твой. Да еще в гору нам лезть. И там отдохнуть надо хоть полчасика. Времени в обрез, Кашеварова.