Вспомни лето - Элизабет Лоуэлл Страница 39

– Синяя Селедка, приятель, – мягко прозвучало в комнате. – Ты долго не выходил на связь. Запарка?

Корд с ухмылкой подумал о дочери Чандлер-Смита, спящей на его кровати на расстоянии вытянутой руки.

– И не говори. Какие новости компадре?

Рейн проснулась и замерла, пыталась сориентироваться На нее нахлынули воспоминания – падение, «дом на колесах», душ, кровать. Кровать Корда.

– Все как обычно, – сказал Боннер. – Блю беспокоится о Малышке.

– Сообщи Блю, что Малышка под моей опекой, когда ее гнедой сторож отдыхает, – сказал Корд.

– Ее.., кто?

Корд тихо засмеялся.

– Передай слово в слово. Он поймет.

– – Блю волнуется насчет того, будет ли она сотрудничать с тобой. Она такая же упрямая, как и он сам.

– – Она действительно такая, – обронил Корд, – но она будет сотрудничать так или иначе.

– Хорошо, по крайней мере тебе не придется гоняться за ней по спальням. В ее досье написано, что ей гораздо приятнее общество лошадей, чем мужчин.

Рейн охватил гнев. Она знала, кто такой Блю, а стало быть. Малышка, о которой идет речь, – это она.

– Ее можно понять, – сказал Корд.

– Циник.

– Реалист. Твой источник говорил что-нибудь еще о Барракуде и его приятелях?

– Нет. Он не мог сказать ничего определенного даже насчет фотографии, которую Митчелл сделал в лос-анджелесском аэропорту.

– Не пудрит ли он нам мозги? – поинтересовался Корд.

– Вряд ли. Он хочет выжить. Его бывшие дружки напрочь лишены чувства юмора. Барракуда собственноручно расправился с последними тремя, которые попробовали отвалить без разрешения.

По телу Рейн поползли мурашки. Как хорошо, что Корд сидит к ней спиной! Она не хотела сейчас видеть выражение его глаз.

– Иногда они убивают их для острастки, – заметил Корд.

– Да, но на сей раз они перестарались. Барракуда задушил его подругу, которая была на пятом месяце беременности.

Услышав прерывистое дыхание Рейн, Корд быстро обернулся и посмотрел на нее, но ничего не сказал.

– Поверь мне, ему от нас не уйти. Он одержим жаждой мести, – Что-нибудь еще? – спросил Корд.

– Ничего нового, кроме… – Помехи мешали разговору.

– Что такое?

– Дурные предчувствия. Будь моя воля, я спрятал бы Блю и Малышку за семью замками. Переместить цели – одно дело. Подсадная утка – совсем другое. Береги себя, хорошо? Ты – единственный, кого я могу обыграть в шахматы.

– Я не играю в шахматы.

– Не шути.

– И ты тоже, – добавил Корд, заканчивая разговор.

– Это – государственная тайна. Пока, приятель, – попрощался собеседник Корда по-испански.

– Прощай, компадре, – в тон ответил Корд.

Прикусив губу, Рейн наблюдала за Кордом. Как бы ей хотелось поверить, что не ее называли Малышкой в этом разговоре. Она не хотела быть еще одной целью, еще одним заложником, как та бедная женщина на пятом месяце беременности, которую убили за то, что ее муж и наставник согласился поспособствовать поимке террориста.

И есть Корд, который снова носит оружие… Корд, на переднем крае борьбы с насилием.

Но с другой стороны, Рейн не могла вести такую жизнь, как он. Корд – зимняя ночь, а она – огонь. И тем не менее они очень нужны друг другу.

Корд медленно поднялся, осторожно снял кобуру с пояса и положил оружие, патроны и пейджер на кресло, на котором только что сидел. Она закрыла глаза, не в силах дольше выносить напряженный взгляд.

Внезапно ее лицо обхватили сильные руки. Рейн открыла глаза. И Корд тотчас повернул ее лицо к лампе возле кровати.

– Что ты делаешь? – требовательно спросила она.

– Я смотрю в твои глаза, – ответил он с улыбкой.

Проверяю, как твои зрачки реагируют на свет.

– Понятно.

Она зажмурилась от нахлынувшей на нее волны удовольствия. Он был Так красив, что у нее захолонуло сердце.

– События развиваются, – сказала она. – Не так ли?

– Ты знаешь, который час?

Рейн молча покачала головой, снова сбитая с толку неожиданным вопросом, и припала к Корду так быстро, что даже не почувствовала, как его зубы впились в ее нижнюю губу.

– Вот и наступило завтра, – обронил он.

Затем склонился над ней и завладел ее губами в нежном поцелуе. Рейн охватила дрожь.

Она боялась его мира, в котором правят смерть и насилие. Она не могла стать частью такого мира.

– Корд, – прошептала она задыхаясь, – ничего не получится. Мы слишком разные…

Его язык скользил между губами Рейн, не позволяя ей говорить.

В этом поцелуе слились вся его нежность и вся сила.

– Дай мне шанс, – попросил он. – Я без тебя замерзаю, Рейн.

Его честность сломила ее оборону, лишила сил противостоять. Девушку охватила смертельная тоска.

Она не могла жить в мире Корда.

И больше не могла скрываться от него за неприступными стенами своего мира.

Но это не важно. Пройдет всего лишь какая-то неделя, пока не закончатся Летние игры, после чего все вернется на круги своя. А на это время они смогут без оглядки принадлежать друг другу.

Рейн попыталась произнести его имя, но из горла вырвался ликующий крик, в котором слились и торжество победителя, и горечь побежденного, и безмерное удивление. Она запустила руки ему в волосы, потом обхватила его за плечи.

Он прошептал ее имя и вновь жадно припал к ее губам.

На сей раз поцелуй был совсем другим. Корд словно подготавливал Рейн к своему вторжению, дразня, искушая, возбуждая, неутомимо исследуя языком ее сладкие глубины.

Рейн задрожала. Ее пожирал внутренний огонь. И, не будучи в силах противостоять этому бушующему пламени, она отдалась ему во власть;

Корд чувствовал исходящий от нее жар, сладкий огонь, по которому он так изголодался, встретившись с Рейн. Он лег возле нее и привлек к себе, изнемогая от желания немедленно овладеть ею.

Она охотно придвинулась к нему, устроилась так, будто делала это тысячу раз раньше. Он обнял ее, поражаясь силе собственных чувств.

– Рейн, послушай меня, – сказал Корд низким голосом. – Сейчас я еще могу остановиться. Ты понимаешь?

В ответ Рейн подалась к нему всем телом.

– Скажи мне, – потребовал он, теснее прижимая ее к восставшему доказательству своего желания. – Я должен услышать, что ты хочешь меня. Вдруг я не правильно тебя понял, и я не смогу уже остановиться. – Он припал К ее губам, словно умирающий от жажды путник. – Я не причиню тебе зла, – пообещал он бархатным голосом. – Не бойся.