Золотой дар - Джейн Энн Кренц Страница 39

— Откуда же пошли слухи об убийстве? — заинтересовался Джонас.

— Первыми об этом заговорили в соседнем городишке. Здешние обитатели уверены, что в этом доме происходили самые утонченные оргии. Сэндквист периодически устраивал здесь вечеринки для узкого круга своих друзей.

Неудивительно, что когда Сэндквист скончался, соседи единодушно решили, что он слегка переусердствовал в своих забавах. Кто знает? Возможно, так оно и было. В конце концов меня это не касается.

— Духи не беспокоят? — весело улыбнулась Верити.

Кейтлин медленно начала подъем на следующую площадку.

— У каждого есть свои привидения, Верити. У кого-то их больше, у кого-то меньше. Но кто-кто, а призрак бывшего владельца мне никогда не являлся.

— Что же ему делать здесь? — встрял Джонас. — Он наверняка скитается возле утеса, с которого рухнул злосчастный Сэндквист.

Верити обернулась и угрожающе посмотрела на него.

Студия занимала целый угол огромного дома. Косые причудливые окна заливали ярким светом чистую пустую комнату, белую от пола и до потолка. Мастерская Кейтлин Эванджер была, пожалуй, единственным светлым пятном в этом жилище.

Несколько больших холстов украшали стены, некоторые из них показались Верити просто гигантскими В глубине стояли мольберт и огромный стол, покрытый многолетними брызгами краски. Самое громадное полотно было задрапировано материей и прислонено к стене — «Кровавая страсть», — небрежным кивком указала на него Кейтлин. — Я закончила ее несколько месяцев назад и собираюсь продать на аукционе. Надеюсь, вы меня извините, но до продажи я никому не позволяю увидеть картину.

— — Ты выставишь ее на торги? — переспросила Верити, с любопытством глядя на занавешенный холст. — А где они будут? В Сан-Франциско?

— Нет, — отрубила Кейтлин. — Я проведу аукцион сама. Здесь, в этом доме. Приглашен будет только узкий круг ценителей.

— И когда же это произойдет? — Верити просто сгорала от любопытства, сама не понимая почему.

— Скоро, — прозвучало в ответ. Кейтлин в упор посмотрела на Джонаса, с вялым интересом озиравшегося по сторонам. — Пожалуй, нам пора спускаться. Тави, наверное, уже ждет нас к ленчу.

Поздним вечером в комнате художницы Тави совершала повседневный ритуал подготовки ко сну Она раздела Кейтлин, сняла железный браслет с ее ноги, налила рюмку бренди.

— Может быть, он еще и не прикоснется к ней, — проворчала она. — Сегодня утром в покоях Верити Куаррел и не подумал взять шпагу, да и в своей комнате у него тоже не было таких поползновений. Что, если он так и не дотронется до нее?

— Куаррел не справится с искушением, — уверенно ответила Кейтлин. — Эта шпага просто создана для него — она подлинная и относится как раз к ею любимой эпохе! А самое главное — она таит в себе страшные чувства, в ней включено все, что связано со смертью и насилием! Мы-то с тобой, слава Богу, ничего этого не ощущаем, но Куаррела прошлое притягивает как магнит. Он не сможет хотя бы на мгновение не снять ее со стены! И когда он притронется к постели, тут-то мы и увидим, сохранил ли Джонас свой сверхъестественный дар. — Кейтлин перевела глаза на небольшой телеэкран, стоящий на столике возле кровати. — Камера работает превосходно.

На экране виднелось четкое черно-белое изображение узкой, длинной шпаги, висящей на стене спальни.

Тави неохотно кивнула:

— Да уж… Сегодня утром я сама установила ее и дважды проверила, пока наши гости гуляли вдоль утесов. Если Куаррел возьмет шпагу, то, будь уверена, мы не упустим ни малейшей его реакции… Только бы он не выключил свет, прежде чем браться за нее.

— Вряд ли он захочет разглядывать в темноте такое сокровище, — рассмеялась Кейтлин. — Скорее, он зажжет еще и лампу над кроватью!

— А тебе удастся определить, не утратил ли Куаррел свой дар? — снова засомневалась Тави — — Я просто не представляю, как…

— Удастся, — заверила Кейтлин. — В этом я совершенно уверена. Я видела, что происходило, когда Куаррел касался предметов, несущих сильный эмоциональный заряд!

— Что-то мне не больно верится в эти чудеса!

— Сомневаешься в психометрии? — Кейтлин отпила глоток бренди и посмотрела на по-прежнему неподвижное изображение. — Это реальность, Тави. От нее нельзя отмахиваться. Пять лет назад благодаря своему дару Куаррел едва не убил человека.

— Господи помилуй! — вздрогнула Тави. — Страшно и подумать, что может случиться, если твоя шпага и в самом деле подействует на него! А что, если он совсем спятит да еще и зарежет нас в собственных постелях?!

— Нет, Тави, — покачала головой Кейтлин. — Это исключено. До тех пор, пока действительность разительно отличается от исторической обстановки, в которой применялась шпага, мы с тобой в полной безопасности. Я не зря перечитала все отчеты психологов, как раз в этом вопросе все они были единодушны.

— Так чего же тогда ты ждешь от этой ночи?

— Куаррел дотронется до шпаги и, почувствовав слишком сильное воздействие, просто отшвырнет ее прочь Именно так он вел себя на обследовании в Винсенте. — Кейтлин снова покосилась на телеэкран. — Одному Богу известно, что происходит в мозгу этого человека, когда через старинный предмет он ощущает живую пульсацию прошлого…

Тави содрогнулась, но промолчала и принялась массировать усохшую ногу Кейтлин. Голова у нее шла кругом… Ясно было одно — ей нипочем не удастся переубедить свою несчастную, душевно истерзанную любимую подругу. Никто на свете не в силах помешать Кейтлин совершить свою месть.

А на экране, по-прежнему неподвижная, виднелась шпага.

Джонас посмотрел на часы и отложил в сторону книгу. Этот сборник стихотворений Лоренцо Медичи, позаимствованный из библиотеки Эмерсона, Джонас прихватил с собой, чтобы несколько освежить стиль собственных любовных сонетов. Никогда не поздно учиться у классиков.

Лоренцо был настоящим представителем эпохи Ренессанса — знаток искусства, хитрый банкир, сильный политик, ученый и поэт, не говоря уже об обязательном умении прекрасно владеть шпагой. Лоренцо блеснул своими навыками в знаменитом поединке с наемным убийцей в стенах собора.

Сегодня Джонаса особенно заинтересовал скабрезный юмор этого энциклопедиста.

Несколько минут назад он как раз смаковал легкомысленные куплеты, сочиненные Лоренцо к праздничному карнавалу. Настоящий вакхический гимн, ода вину, женщинам и танцам, но за всем этим таилось горькое осознание быстротечности человеческой жизни и неистовое желание не упустить скупо отмеренные судьбой счастье и блаженство… Наверное, Лоренцо обладал даром предвидения, смерть пришла за ним, когда ему было всего сорок три года.

Джонас холодно подумал о своем не столь уж далеком сорокатрехлетии. Может показаться, что он внял совету Лоренцо и последние пять лет только и делает, что потакает своим прихотям. Но Джонас-то знал, что все обстояло как раз наоборот! На самом деле он бесцельно потерял эти годы, убегая неведомо от чего…