Все еще будет - Афанасия Уфимцева Страница 39

Посовещавшись, решили идти на свидание вместе, а подробный план обсудить завтра.

Утро вечера мудренее.

* * *

Фредерик, возникший из питерского тумана в «Кофе-Хаузе» на Большой Конюшенной, где они договорились встретиться за завтраком, был в состоянии духа приподнятом и веселом.

– Вс’ю я ноч’еньку не спал, – начал он по-русски, доставая из рюкзака папку с бумагами. – Пол’юбуйся.

В папке были распечатки из электронной почты Владлена и Гриневицкого. На отдельной странице – свежие смс-сообщения.

– Где ты все это достал? – спросила Маргарита, отпивая кофе и не отрывая при этом глаз от увлекательнейшего чтива.

– На прошлой неделе познакомился со студентом из ИТМО. Лишний раз убедился, что русские компьютерщики – лучшие в мире. – Для конспирации Фредерик перешел на английский. – К сожалению, переписка только за последние полтора месяца. Ничего более старого нет.

Среди распечаток было, конечно же, много мусора, к которому Маргарита не без колебаний отнесла любовную лирику Лизы и Владлена. Она призналась себе, что испытала некоторое облегчение, читая эту часть переписки: взоры Лизы были обращены не на ее любимого Ваню.

Особую ценность представляли листков десять-пятнадцать – на них фигурировал некто 2И. Не составляло особого труда догадаться, что это был Иван Иноземцев. 2И также упоминался и в нескольких сообщениях Гриневицкого, который, в свою очередь, был зашифрован в переписке Лизы и Владлена как 2А – результат ужатия Анатолия Анатольевича.

Карандашом выделила ключевые места.

10 октября, Владлен – Лизе: «Представляю, как исказится лицо 2И, как нарисуется на нем гримаса под именем phobos [21]. Сочиняя вчера грозные филиппики, получал истинное наслаждение. Никогда еще не писал в этом жанре. Удачно вплел в контекст кота. Вышло красиво. То ли еще будет. 2А обещал потрясти его хорошенько. Подтащит своих проверенных ребят, если потребуется. Накажем клиента, чтобы впредь повадки не было».

Сразу вспомнились слова Вани – «какие-то придурки угрожают казнить моего кота». Похоже, теперь придурок обрел конкретное имя. И, что еще более важно, Ваня больше не сможет отрицать причастность Лизы. Маргарита также с грустью констатировала, что эта сладкая парочка шифруется не из-за конспирации, а куража ради. Из сообщений Владлена просачивалось наружу и щедро разливалось по строчкам удовольствие от затеянной игры – удовольствие, от которого веяло незрелостью подростка, только что вступившего в пубертатный период.

11 октября, Лиза – Владлену: «Умоляю тебя, будь осторожен. Не слишком увлекайся, когда пишешь угрозы. Он не должен догадаться, от кого это исходит. Не будет знать, откуда угроза, – не сможет обороняться. Забудь про красивый стиль. Не до этого сейчас. А лучше брось сочинять всю эту чушь. Подумай над практическими вещами. Поторопи 2А. Его надо постоянно контролировать».

14 октября, Владлен – Лизе: «Не могу не поделиться. По-моему, наш клиент положил глаз на дочку профессора. Когда видит ее, начинает волноваться и так тихо-тихо млеет. Мне даже показалось, что он дышать перестает, а потом, чтобы окончательно от чувств-с не околеть, глубоко-глубоко вздыхает. Затем опять не дышит. Смотреть смешно! Думаю за ней приударить, чтобы общипать клиента и по этой статье. Представляю его лицо!»

14 октября, Лиза – Владлену: «Не вздумай. Я категорически запрещаю тебе это. Мы и без того найдем способы его пообломать. И еще: ничего не делай, не посоветовавшись со мной. 2И не глуп. Его нельзя недооценивать. Если о чем-то догадается, в гневе будет страшен. Он далеко не мать Тереза, прощать не умеет».

Два последние сообщения Маргарита аккуратно сложила и убрала в карман. «Потом еще раз это прочитаю – повнимательнее», – решила она. Хотелось надеяться, что Фредерик это еще не прочитал. Ей было любопытно, чем руководствовалась Лиза, запрещая Владлену приударить за ней. Явно не женской солидарностью. Это ревность, безусловно ревность – рассудила Маргарита.

17 октября, Гриневицкий – Владлену: «Что твоя умная Маша учит меня, как белочка больная! 2И в проработке. Что обещал, то и сделаю. Хоть жизнь у меня сейчас, как у седьмой жены в гареме. Сегодня поднял жалюзи и после совершения даблопосещения выглянул в окно – натуральная ж*, сверху течет что-то мокрое и склизкое…» (Далее шло сдобренное недобрыми словами описание бессердечного климата северной столицы.)

Судя по всему, Гриневицкий был довольно осторожен. Ни слова про его планы. Ничего про то, что же он обещал конкретно и что означает проработка 2И. Было неоспоримо лишь одно: умная Маша и белочка больная – это бедная Лиза. Маргарите на секунду показалось, что Владлен общается с Гриневицким не в последнюю очередь ради приобщения к живому русскому языку.

Пробежав глазами все содержимое папки и просмотрев смс-сообщения, Маргарита пришла к неутешительному выводу. По сути – ничего нового, лишь подтверждение подозрений, которые и до того казались ей безукоризненно обоснованными. Правда, стало очевидно, что Владлен не играл ключевой роли в осуществлении некоего плана, а был, скорее всего, лишь его литературной составляющей.

Главной фигурой был Гриневицкий. До вечера оставалось достаточно времени, чтобы обдумать, во-первых, возможные подходы к нему и, во-вторых, меры безопасного отхода от него. Если это в принципе возможно, конечно. Впрочем, вторая часть плана обработки Гриневицкого была ей не столь интересна. Она просто категорически отказывалась составляться.

Ну и ладно!

Как сказал Наполеон, «On s`engage et puis… on voit» [22]. Правда, в России его принцип не сработал. В России вообще все работает по-другому. Из-за климата, наверное.

Но Маргарита об этом сейчас не думала.

* * *

Встреча была назначена на причале неподалеку от Собора Воскресения Христова на канале Грибоедова, более известного как Спас на Крови.

Нудный дождь зарядил вскоре после того, как пушки Петропавловской крепости возвестили полдень. Серое небо, до краев упакованное тяжелыми тучами, не давало никакого прохода солнечным лучам, погружая Петербург в чернильные сумерки, которые были готовы покинуть северную столицу лишь для того, чтобы уступить место уже совсем беспросветному ноябрьскому вечеру. Единственным утешением было задержавшееся в городе тепло, отчаянно сопротивлявшееся ледяному натиску Арктики.

К месту встречи Маргарита и Фредерик подходили не со стороны Невского, а от Конюшенной площади. Защищаясь зонтиками от дождя и сосредоточенно смотря под ноги, чтобы не шлепнуть по солидной, основательной питерской луже, на повороте улицы, не сговариваясь, подняли глаза и остановились – ослепленные неуемным, ярким цветом.

Прямо перед ними красовался Спас на Крови.

– Разноцветный Василий Блаженный смотрится вполне уместно в разухабистой Москве, – начал Фредерик. – Но здесь, в чопорном Петербурге, такое многоцветье – это все равно что тульский пряник на царском пиру.