Дрессировщик. Искупление - Ольга Николаева Страница 39

Ванюшка начинал засыпать, но настойчиво разлеплял глазки, тер их руками, тряс головой… Но никак не хотел согласиться на то, чтобы пропустить хотя бы часть дороги, на взгляд Жени — очень унылой и однообразной. И все же, в какой-то момент сон оказался сильнее: малыш отключился, не договорив до конца какое-то свое веское слово.

Только после этого Лидия Сергеевна рискнула начать расспросы: видимо, понимала, что может услышать что-нибудь, совсем не годное для ушей маленького ребенка.

Женя легко, без запинки рассказывала, чем она занимается, где учится, какие планы на будущее сейчас… Валера больше молчал, но иногда добавлял пару фраз, будто старался придать ее образу большую успешность и лоск, чем было на самом деле. Девушка немного терялась от этого, но в душе была ему безумно благодарна.

Она со страхом ждала, когда же мама подойдет к самому главному: как получилось так, что она пропала, и несколько долгих лет не подавала о себе никакой весточки. Не знала, что отвечать, а правду сказать никогда не осмелилась бы. Но мать, похоже, и сама не меньше боялась этого разговора, и тему пропажи они так и не затронули.

Зато выяснили, что отец Жени до сих пор занимается поиском себя и смысла в жизни, а попросту — бездельничает, выезжая на горбу жены и детских пособиях. Лидия Сергеевна успевала работать уборщицей в местной начальной школе и помощницей повара в детском саду, ничего более достойного с ее образованием и здоровьем в их захолустье было не найти. Несколько лет пытались держать корову — тогда было здорово, молока хватало на семью и даже на продажу, но потом буренка пала от неизвестной болячки, и теперь им приходилось совсем туго.

Женя смотрела на свои ухоженные ногти, которым ничего не грозило, кроме слишком горячей воды в ванной, да слишком сильных ударов по клавиатуре… переводила взгляд на руки матери — морщинистые не по годам, натруженные, все в мозолях и заусенцах… И снова сгорала от стыда.

Может быть, это было одной из причин, по которой она готова была сложить в пакеты половину магазинов с одеждой — женской и детской, то же самое сделать с обувью, и с бельем, и с игрушками… Хотелось хоть так загладить и выровнять пропасть, которая пролегла между Женей и семьей. И было мучительно больно от того, что девушка никак не могла придумать, как вытащить мать и брата из болота безнадежной нищеты. Про отца не вспоминала даже: он сегодня опять доказал, что не стоит никаких усилий.

Валера отодвинул Женю от кассового терминала, когда она в очередной раз занесла свою карточку для оплаты.

— Позволь, я тоже поучаствую в этом марафоне. Думаю, тебе еще на что-то деньги понадобятся. — Шепнул так, чтобы Лидия Сергеевна ничего не услышала. Правда, та находилась в такой прострации от происходящего, что ей можно было бы и пушками погреметь над ухом — не сразу бы заметила.

— Валер, но мне самой нравится…

— Теперь ты понимаешь, зачем я тебя по магазинам таскал? А ты фыркала и сопротивлялась?

— Понимаю… Но это же мои родные… И ты не должен…

— Жень. У меня денег на карте больше. Можно шиковать по полной. Идите дальше, выбирайте что-нибудь.

Выбирали Женя и Ваня: вот уж, у кого не возникло проблем со стеснением. Девушка была просто счастлива, что смогла подарить ребенку ощущение сказки. Самое смешное, что брату нравилось абсолютно все, что ему предлагали: любые игрушки, любые фасоны одежды и обуви… Наверное, наряди его в девичье платье, для шутки, он бы и этому платью обрадовался.

Нагруженные сумками, коробками и пакетами с продуктами (на этом уже настоял Валера), они вернулись домой поздним вечером. Ваня дрых всю дорогу, на этот раз даже не пытаясь бороться: прямо с леденцом на палочке во рту и отключился.

Отец встречал их уже привычно недовольный и смурной. С кислой миной рассматривал, как жена и дочь разбирают покупки, как сын пытается помогать, больше мешая и наводя суету… Не сказал спасибо, когда ему самому вручили подарки (Женя об этом и не подумала бы, но вот мама вовремя вспомнила), только кивнул и отложил в сторону, даже не рассмотрев.

— А денег-то отцу не хочешь оставить, раз такая щедрая? — это был единственный вопрос, который Евгений задал, когда гости собрались в обратную дорогу.

— А ты сколько сейчас зарабатываешь, пап?

— А тебе какая разница?

— Ну, вот жил ты без денег как-то… И дальше так же живи. Все равно, не знаешь, что с ними делать. — Женя снова поражалась той легкости, с которой из нее вылетали такие смелые слова.

Отец не вышел даже на улицу, чтобы попрощаться. Видимо, решил, что простого «до свидания» вполне достаточно. Другое дело — мама. Она не плакала, прижимая дочку к груди, просто снова с силой сжимала губы. Почти ничего не говорила, только гладила ее по голове бесконечно, и все никак не могла отпустить. И отчего-то долго благодарила Валеру, не объясняя, за что конкретно…

— Ну, чего ты грустишь, Жень? — этот вопрос прозвучал после долгой тишины, установившейся в машине. Девушка даже не поняла, сколько они успели проехать. — Приедем еще раз, не переживай. Только уже подготовленными.

— Мне стыдно.

— За что?

— У меня же все хорошо. Мне живется легко, уютно, комфортно… А они… — Женя махнула рукой, даже не пытаясь передать свои ощущения.

— А надо было бы, чтобы ты точно так же жила, как семья? От этого кому-то стало бы лучше?

— Может быть, я была бы счастлива… Просто не знала бы, что бывает иначе…

— Жень, ты прости… Я не знаю подробностей. Но если бы в вашей семье все было здорово, ты бы у Игоряна не оказалась. Или сбежала бы от него при первой возможности.