Сезон одиноких Снегурочек [= Снежное сердце ] - Юлия Климова Страница 39

И на Фадеева в прошлый раз она не произвела нужного впечатления… теперь-то уж что… не навязываться же занятому человеку. А он очень интересный, и исходит от него необыкновенная энергия… неловко даже рядом с такой ВЕЛИЧИНОЙ.

«Как же я здесь оказалась? Как?»

Зойка слопала еще один леденец и полезла в шкаф за полотенцем.

Приняв душ, она застирала на футболке пятна, надела ее мокрую и сверху накинула халат – так теплее и помидорных следов не видно. Да, после таких встрясок рюмочка ликера не помешает.

* * *

Совершенно некстати к ним подошли двое: рослый парень и одетый в полосатый костюм плюгавый дядька.

«Уж поверьте, вы здесь совершенно лишние», – подумала Ира, бочком придвигаясь к Рэнди Хэмилтону.

– Только не волнуйтесь, – выпалил плюгавый дядька, – это совершеннейшее недоразумение. Через минуту все будет в порядке.

Рослый парень сказал что-то на английском – поспешно, с нотками извинения. Он тоже придвинулся к продюсеру поближе и «обстрелял» зал глазами.

«Пошли вон! Не мешайте!» Ира поймала взгляд Хэмилтона и призывно улыбнулась.

– Вечер мне нравится, – ответил продюсер, перебивая визгливые речи плюгавого. – До гостиницы я доберусь самостоятельно.

Повторив то же самое на английском, он пресек дальнейшие разговоры, махнув несколько раз рукой. Ира возликовала.

– Теперь вы свое имя мне скажете? – спросил Хэмилтон, когда они спустились на первый этаж. Он помог ей надеть леопардовую шубку и прищурился, ожидая ответа.

– Только если вы пригласите меня в ресторан. Сейчас.

– О, это нарушает слова… обещание, ранее данное вами. Но ничуть не огорчает меня, – он лукаво улыбнулся. – Ресторан назовите сами.

Рэнди Хэмилтон надел длинное серое пальто, которое скрыло и вольную рубашку, и джинсы, и стал похож на солидного иностранца-путешественника (по-прежнему уверенного в себе).

Выбор ресторана дался Ире нелегко. С одной стороны, необходимо сразу выделить то, что она – женщина дорогая, достойная самого лучшего, с другой стороны, американцы народ прижимистый (вроде) – Хэмилтон не должен посчитать ее наглой охотницей. Хотя можно пойти в первоклассный ресторан и заказать только салат, кофе и пирожное (вино? Это уж как он захочет). То есть на нее он потратит немного.

– «Ля Вуаль», – твердо сказала Ирина.

По шоколадному залу тянулись золотистые узоры. Они скользили по потолку, колоннам, ширмам и перескакивали на скатерти. Люстры и бра щедро делились светом, наполняя искрами края прозрачных стеклянных тарелок, в центре которых возвышались белоснежные салфетки, похожие на пики взбитых сливок. Особенный ресторан. Ресторан-шкатулка.

– Салат с морепродуктами и стакан минеральной воды без газа, – сделала заказ Ира.

– Теплый салат «La Voile» и свежевыжатый сок…м-м… гранатовый, – выбрал Рэнди Хэмилтон.

Официант сделал пометки в блокноте, выдал вежливую улыбку и скрылся за колонной.

– Вы давно в Москве? – спросила Ира, готовясь к штурму.

– О нет. Неделю.

– Я слышала, вы собираетесь сотрудничать с Игорем Яковлевичем Фадеевым, это так?

– Да, я предложил ему сценарий и получил утвердительный ответ… М-м… он будет снимать, я – финансировать. – Хэмилтон улыбнулся и провел рукой по светлым волосам. – Полагаю, так не есть честно – вы знаете про меня много, а я про вас – ничего. Как ваше имя?

– Ирина, – она тоже улыбнулась. – Как видите, иногда я все же сдерживаю свои обещания… Спасибо, что пригласили в ресторан.

– Русские женщины прекрасны. Жизнь и игра – все вместе.

– Я могу считать ваши слова комплиментом?

– О да, – он кивнул, – мой дед родился в Москве, и он всегда говорил, что жениться надо на русской.

– А вы?..

– Не послушался его, – Хэмилтон засмеялся, – но это уже в прошлом.

«Он был женат и теперь разведен», – перевела Ирина.

* * *

– А я, признаться, не люблю ликеры, – Фадеев поставил на журнальный столик плоскую бутылку и две полупрозрачные рюмки. – Но дарят мне их часто, впрочем, как и коньяк, и водку. Вообще пью редко, жалко тратить время на похмелье.

– Абсолютно с вами согласна, – поддержала Зойка (посиделки с Танькой не в счет!). – Я тоже выпиваю только по праздникам. Новый год, Восьмое марта… – она задумалась. – День космонавтики.

Улыбнувшись, Фадеев сел напротив в кресло и разлил ликер по рюмкам. Давно ему не было так спокойно, беззаботно – шорох постоянных мыслей стих, и предчувствие приятного вечера затопило душу. А Зоя забавная. Явно талантлива и с огнем жизни в глазах. Такая, какая есть. И боль сыграть сможет, и радость, и то и другое вместе.

Он смерил ее профессиональным взглядом и удивился собственным мыслям.

София?

Она?..

Получив от Хэмилтона предложение о сотрудничестве, Игорь Яковлевич Фадеев почувствовал прежде всего ответственность, а уж потом – радость. Такой масштабной ленты он еще не снимал. Закончив телефонный разговор, он заметался по комнате, предвкушая умопомрачительную работу. Работу, о которой мечтал.

Справившись с волнением, он сел за стол и до двух часов ночи рисовал – сцены, актеров, пейзажи (привычка, оставшаяся с дипломного проекта). Мысленно перебирал слова Рэнди Хэмилтона и рисовал, рисовал, рисовал.

Американцы педантичны, организованны, и поэтому на раскачивание времени нет. К середине января пробы уже необходимо закончить, актеров утвердить, все документы отправить на оформление, составить четкий план, а потом уж самое приятное – каждодневная съемка.

Первый раз ему не будут мешать, не будут никого навязывать – он режиссер, и точка!

Сценарий Фадееву очень понравился, он тяготел к истории, и судьба сильной и несколько безрассудной женщины Софи Брукс, попавшей в круговорот революционных событий, не оставила его равнодушным. Англия, 1640—1660 гг. – взлеты и падения, интриги, тайны, дыхание смерти, ветер любви, надежда… Это интересно, по-настоящему ИНТЕРЕСНО!

Свет, камера, хлопок, дубль первый… Скорей бы.

Трех актеров Игорь Яковлевич утвердил сразу (все они дали согласие), над некоторыми ролями раздумывал, пытаясь получше понять характеры и соотнести их с внешними данными, на двенадцать ролей объявил пробы. И только Софи Брукс была загадкой. Главная героиня ускользала.

Фадеев чувствовал ее, понимал, но никак не мог ухватить нужный образ – все не то, все не то. Сначала он решил, что она должна быть необыкновенной красавицей – жгучей брюнеткой с глубоким взглядом, потом представлял ее зеленоглазой блондинкой – высокой и необычной, потом захотелось чего-то мягкого, нежного, трогательного и даже детского, но чтобы в глазах играл огонь и каждое движение – танец. Он хотел то одно, то другое и часто представлял невозможное. Ускользала Софи, ускользала. Дразнила, дергала плечиком, смеялась, манила и… растворялась в воздухе.