Очарованные - Нора Робертс Страница 39

— Гвиневра [13]вовсе не была героиней. — Ана слизала соус с пальцев. Они обсуждали эпическую поэзию, современную анимацию, древние легенды, фольклор и классические фильмы ужасов. Не совсем понятно, каким образом снова вернулись к Артуру и Камелоту, но Ана твердо отстаивала свое мнение по поводу королевы. — И ни в коем случае не трагическая фигура.

— А я думал, женщина, особенно такая страстная, как ты, проявит больше сочувствия к ее положению. — Бун раздумывал, взять ли последний кусок из коробки, стоявшей посреди кровати.

— Почему? — Ана сама схватила кусок, принялась его кормить. — Она предала мужа, помогла сокрушить королевство, причем исключительно из-за слабоволия и потворства собственным желаниям.

— Она полюбила.

— Любовь не все оправдывает. — Забавляясь, она наклонила набок голову, разглядывая Буна в мерцавшем свете. Великолепный мужчина, обнаженный, взлохмаченный, с потемневшими от щетины щеками. — Весьма типично для мужчины оправдывать изменницу лишь потому, что она описана в романтическом стиле.

Вряд ли это настоящее оскорбление, но Бун все же поморщился.

— Просто я не уверен, что она контролировала ситуацию.

— Разумеется, контролировала. У нее был выбор, и она выбрала самый плохой вариант вместе с Ланселотом. Благодаря цветастым рассуждениям о галантности и рыцарстве, о героизме и верности оба оправданы в предательстве человека, который любил их обоих. И только потому, что не могли себя сдержать? — Ана откинула назад волосы. — Чушь!

Бун рассмеялся, прихлебнув вино:

— Ты меня удивляешь. Всегда считал тебя романтичной женщиной, которая собирает цветы под луной, коллекционирует статуэтки фей и волшебников, а ты осуждаешь бедняжку Гвиневру за неразумную любовь.

Ана завелась.

— Это она бедняжка?..

Помолчи, — хохотнул Бун, неимоверно довольный собой. Обоим и в голову не приходило, что спор идет о выдуманных персонажах. — Не забывай и о других действующих лицах. Мерлин должен был за всем этим следить. Почему ничего не предпринял?

Ана презрительно смела с голых ног крошки.

— Не дело волшебника вмешиваться в судьбу.

— Слушай, мы говорим о знаменитом волшебнике. Одно коротенькое заклинание — и все было бы устроено.

— Изменились бы бесчисленные жизни, — указала она, взмахнув бокалом. — Исказилась бы история. Нет, он не мог это сделать, даже ради Артура. Люди — колдуны, короли, простые смертные — отвечают за собственную судьбу.

— Однако Мерлин без проблем подстрекал к адюльтеру, придав Утеру облик герцога Корнуоллского и погубив Тинтагиля, после чего для начала Игрейна зачала Артура.

— Потому что такова судьба, — терпеливо объясняла Ана, словно имела дело с Джесси. — Такова была цель. При всем могуществе и величии единственным жизненно важным деянием Мерлина было рождение на свет Артура.

— Слишком уж много тонкостей. — Бун проглотил последний кусок пиццы. — Одно колдовство хорошо, а другое плохо.

— Когда ты наделен даром, твое дело понять, как и когда им пользоваться, а когда не пользоваться. Представляешь, как страдал Мерлин, видя, как гибнет любимый? Зная еще при зачатии, чем кончит Артур? Магия не избавляет от переживаний и боли. И редко оберегает тех, кто ею владеет.

— Пожалуй. — В написанных им сказках определенно присутствуют страдающие колдуньи и волшебники, подумал Бун. Это придает им привлекательную человечность. — Ребенком я среди белого дня грезил, будто живу среди них.

— Спасал невинных девушек от огнедышащих драконов?

— Точно. Ходил на рыцарские турниры, бросал вызов Черному рыцарю, выколачивал из него потроха, черт возьми.

— Ну, естественно.

— Потом вырос и обнаружил, что можно взять лучшее от обоих миров. Жить тут, — он стукнул по лбу кончиком пальца, — когда я пишу. И пользоваться преимуществами двадцатого века.

— Вроде пиццы.

— Вроде пиццы, — подтвердил Бун. — Компьютер вместо гусиного пера, хлопчатобумажное белье, горячая вода из крана. Кстати… — Он подцепил пальцем вырез футболки, которую дал Ане. Руководствуясь вдохновением, перебросил ее через плечо, отчего она захохотала и взвизгнула, и слез с кровати.

— Что ты делаешь?

— Горячая вода из крана, — повторил он. — По-моему, пора тебе показать, что я делаю под душем.

— Петь будешь?

— Возможно, попозже. — Он распахнул стеклянные дверцы душевой кабины и открыл краны. — Надеюсь, ты любишь погорячее.

Он шагнул в кабину, держа ее по-прежнему на плече. Хлынувшие со всех сторон струи мигом залили Ану.

— Бун! — захлебнулась она. — Ты меня утопишь!

— Виноват. — Он потянулся за мылом. — Знаешь, фактически именно из-за этого душа я дом купил. Очень уж он просторный. — Он принялся намыливать ей лодыжку. — И еще замечательно, что у него две головки.

Несмотря на горячую воду, Ана поежилась, когда мыло лениво скользнуло под коленку.

— Мне трудно оценить в таком положении. — Она отвела с лица мокрые волосы и заметила, что пол выложен зеркальной плиткой. — Ух ты!

Бун ухмыльнулся, медленными кругами приближаясь к ее бедру.

— Теперь на потолок посмотри.

Она подняла голову и увидела их отражение.

— Разве он не запотевает?

— Стекло со специальной обработкой. Если пробыть тут достаточно долго, слегка затуманится. — А он собирался пробыть тут достаточно долго. Он начал постепенно дюйм за дюймом спускать ее с плеча, прижимая к себе. — Но это лишь усугубляет атмосферу. — Осторожно прижал ее к задней стенке, обхватив ладонями груди под прилипшей футболкой. — Хочешь выслушать одну мою фантазию?

— Э-э-э… ох… — Большой палец больно прижал сосок. — Думаю, самое время.

— Есть идея получше. — Он дразняще коснулся ее губами, отрываясь на время, пока у нее не сбилось дыхание. — Пожалуй, покажу. Сначала избавимся от этого. — Стащил с нее через голову мокрую футболку, отшвырнул в сторону. Футболка звучно шлепнулась. — Начнем отсюда. — Бун принялся намыливать скользким мылом плечи Аны. — Не остановлюсь, пока не дойду до кончиков пальцев.

Видимо, душ в дополнение к лестнице должен был обогатить ее эротическое воображение. Схватив его за талию для равновесия, она выгнула спину под круговыми движениями намыленных рук, скользивших по груди.

Пар. В густом влажном воздухе невозможно дышать. Тропический шторм, потоки воды, усиливающийся жар. Намыленные тела скользят при соприкосновении. Тихо и победоносно посмеиваясь, она водила покрытыми пеной руками по его спине, по груди, чувствуя прикосновение ищущих губ, трепещущие под ладонями мышцы.