Возраст чувственности - Элизабет Бикон Страница 38

– Разумеется, все это для тебя немного неожиданно, – кивнул Гидеон.

Вместо того чтобы весело посмеяться, он отнесся к словам друга неожиданно серьезно, будто был большим специалистом по отношениям мужчины и женщины, а ведь сам девять лет назад потерял любимую жену.

– Слуга сказал, что ванна для тебя готова, – опомнившись, сообщил Гидеон. – Поверь, жизнь предстанет в другом свете, когда ты будешь чисто вымыт и красиво одет, как обычно.

– Она отказала мне, Гидеон… Да и как я могу любить ее? Мы познакомились несколько дней назад, – сказал Джеймс, будто не слышал слов друга.

– Поскольку с глазами у тебя все в порядке, чего не скажешь о других частях тела, ты, несомненно, заметил в церкви, как мила наша миссис Уэстхоуп. Ты ведь неспроста стал посещать все воскресные службы. Я обожаю свою жену, но не могу не признать, что Ровена – бриллиант чистейшей воды, Джеймс, несмотря на все ее усилия казаться другой. – Гидеон заговорщически подмигнул другу. – С твоим опытом это невозможно не заметить, так что не обманывай ни меня, ни себя, друг. – Гидеон говорил, как врач, описывающий возможные проявления болезни. – Поверь, не важно, знаешь ли ты ее с детства или десять минут. Однажды наступает момент, когда ты смотришь на женщину и понимаешь, что она та, единственная. Так было со мной, можешь спросить брата; уверен, в его жизни происходило то же самое. Не позволяй упрямству миссис Уэстхоуп оттолкнуть тебя, иначе можешь обречь себя на страдания длиною почти в десять лет. Счастье совсем рядом, так протяни руку и возьми его; надо учиться на своих ошибках.

– В отличие от меня ты заслуживаешь, чтобы тебя любили, Лафрен. Ты понятия не имеешь о многом, что произошло с той поры, как я уехал из Даркмера. Разве такой человек, как я, заслуживает внимания Ровены Уэстхоуп? Я не должен был делать ей предложение. Я полагал, раз она знает обо мне все, брак станет лучшим способом защитить ее, но сейчас я склоняюсь к мысли, что, напротив, ей лучше быть от меня как можно дальше.

– Сомневаюсь, что стремление оградить Ровену от реальности пойдет ей на пользу, Джеймс. Кстати, не забывай, что и мне довелось общаться с представителями разных слоев общества. Ты ошибаешься, полагая, что любовь надо заслужить, любовь – это подарок. Его получили в этом году два самых дорогих мне человека. Надеюсь, ты достаточно благоразумен, чтобы поблагодарить судьбу и принять дар. Тогда, благодаря дорогой леди Вирджинии, нас будет четверо.

В комнате воцарилась тишина, позволившая Джеймсу обдумать слова друга. Может, Гидеон прав? И все же ему казалось невероятным, что подобное происходит с ним.

– Это она накаркала, чтобы мы все оказались окольцованными до конца года, – фыркнул Джеймс. – Между прочим, ванна остывает. Так ты заботишься о гостях, Лафрен?

– Я начинаю убеждаться, что был хорошим хозяином, дав тебе шанс сблизиться с женщиной, питавшей к тебе не лучшие чувства. Но если ты так желаешь, в следующий раз буду лучше исполнять обязанности строгой дуэньи, – добавил он.

– Не смей, – бросил Джеймс и под смех друга удалился в ванную.

Ровена была рада, что предоставленная ей служанка, обычно болтливая, была этим вечером непривычно молчалива. Она быстро и ловко одела Ровену, и та поспешила спуститься в гостиную, даже не сразу заметив, что на ней не одно из тех скучных и мрачных вечерних платьев, что привезли из дома. Было уже слишком поздно возвращаться в комнату и надевать привычный защитный кокон.

Она провела рукой по креповой ткани платья молочного цвета, довольно простого, но вместе с тем элегантного и подчеркивающего ее достоинства. Несомненно, в таком наряде она чувствовала себя увереннее. Расправив плечи, Ровена подумала о том, что сзади смотрится не менее соблазнительно, и тут же нахмурилась, отругав себя за то, что ей не безразлично, какой увидит ее со спины Джеймс.

– Тебе оно не нравится? – взволнованно спросила леди Фарензе. Она сидела на диване, рядом с которым застыл ее супруг, и наблюдала, с какой тревогой оглядывает свой наряд Ровена. – Оно одно из моих любимых, но сейчас мне в него не влезть, ведь я так раздобрела, вот и подумала, что тебе оно будет впору и очень подойдет для сегодняшнего вечера.

Слова были произнесены с детской радостью, которую женщины обычно утрачивают с годами. Ровена улыбнулась и почувствовала себя непозволительно неблагодарной за добрый и трогательный жест.

– Платье великолепно, – произнесла она и вздохнула. Наряд был слишком уж соблазнительным. И как только Люк Уинтерли мог допустить появление жены в обществе в подобных нарядах?

Переведя на него взгляд, она ощутила легкий приступ зависти, прочитав в его глазах восхищение красотой леди Хлои Фарензе и гордость за то, что ее могли по достоинству оценить и другие мужчины. Им обоим пришлось много вынести, прежде чем обрести счастье, и блеск в глазах жены доказывал, как глубоко она удовлетворена нынешним положением. Сам же Люк благодарил судьбу за то, что женщина таких достоинств и красоты благоволила именно ему. Хлоя действительно светилась от счастья – Господь благословил их союз, у них скоро будет ребенок. Калли тоже пришла в себя и ожила. Ровена в очередной раз задумалась, как прекрасно любить и быть любимой, а став родителями, эти люди будут еще счастливее. Ох, надо приложить усилия и не поддаться чувству зависти.

– А, Уинтерли, ты наконец почтил нас своим присутствием! – воскликнул Гидеон, обращаясь к вошедшему в гостиную Джеймсу. У того был вид человека, озабоченного в данный момент лишь собственным шейным платком. – Браммел оценил бы твой внешний вид. Надеюсь, ты не закапаешь супом свой роскошный платок. Я не готов ждать еще час, пока ты приведешь себя в порядок и выйдешь в столовую.

– Тебе отлично известно, что говорил Браммел: «Когда совершенство достигнуто, истинный денди будет вести себя так, будто не замечает этого». Даю слово, Лафрен, что не двинусь с места, даже если перепачкаюсь с ног до головы.

Ровена напряженно наблюдала за преобразившимся Уинтерли, вернувшимся к образу завсегдатая светских салонов. Из груди невольно вырвался вздох. Теперь ей было известно, что Джеймс – человек намного более глубокий, чем можно судить по этому яркому образу.

– Осторожно, братец, будешь стремиться казаться беспечным – подобные мысли возникнут не у меня одного, – предупредил Люк и дал знак ожидавшему дворецкому сообщить Калли, что ужин скоро подадут.

– Прошу, моя дорогая, – произнес лорд Лафрен будничным тоном. – Поскольку господа, похоже, жаждут общества друг друга, предложу тебе занять это место.

– Благодарю, – улыбнулась Ровена и села.

Джеймс был совершенно счастлив оказаться между невесткой и Калли. Он вел себя так, будто еда не представляет для него ни малейшего интереса, ни словом, ни жестом он не выдал усталости, озабоченности или опустошенности. Когда вечер подошел к концу, Ровене каким-то образом удалось ответить вежливым кивком на его пожелание спокойной ночи и даже пробормотать пару слов в ответ.

Оставшись наконец в одиночестве, после того как заболтавшая ее до помутнения рассудка Салли удалилась с дорогим платьем хозяйки, Ровена принялась ждать. Она была почти уверена, что вскоре появится Джеймс. За ужином никто не буровил ее взглядом, чего она боялась, увидев себя в новом платье. Во-первых, собравшиеся мужчины были джентльменами, во-вторых, увлечены своими дамами. Джеймс даже не взглянул на нее, а она была рада находиться подальше от него.