Аметист и золото - Кейт Холмс Страница 38

— К сожалению, это невозможно! Я чуть было не забыла, что Каталина договорилась с одной почтенной дамой, что та покажет мне свою коллекцию старых журналов и документов, относящихся как раз к тому самому периоду, которым я занимаюсь. Я не хочу упускать такой случай, в ее собрании могут оказаться уникальные материалы! Встреча с Каталиной у меня в десять, мне пора идти: нужно еще заскочить домой, переодеться…

Она едва не добавила «принять душ», но прикусила язык: это она уже делала сегодня, и даже дважды, потому что в первый раз в душевую проскользнул Алекс…

Сердце Мелисанды бешено заколотилось, на щеках выступил румянец. А на физиономии Алекса читалось, что ему тоже только что вспомнился этот эпизод.

— Если не возражаешь, — сказал он, — я поеду с тобой. Тебе ведь понадобится переводчик при таком объеме работы?

— Разумеется, — ответила Мелисанда, — я буду только рада!

На самом деле она не была в этом так уж уверена, ее снова охватили сомнения в отношении его намерений.

Уставившись на пожелтевший от времени листок, лежащий перед ним, Алекс нахмурился: черные чернила давно превратились в бурые, и при тусклом освещении буквы было трудно разобрать. От долгого сидения скрючившись у него свело спину, а в глазах рябило от тщетных попыток прочитать слова, написанные женщиной, умершей полтора века назад.

Он откинулся на спинку стула и повел плечами, разминая затекшие мышцы. Мелисанда как застыла на другом конце поцарапанного стола, так ни разу и не пошевельнулась. Когда она вошла сюда несколько часов назад, то завизжала от радости, как маленькая девочка. Он же едва не чертыхнулся, окинув взглядом стопки старых книг, журналов и писем, возвышающиеся от пола до потолка.

В голове у него уже тогда мелькнула мысль пойти на попятную, и теперь он жалел, что у него не хватило духа извиниться и сразу уйти.

Однако несмотря на усталость и физический дискомфорт, он вынужден был признать, что ему небезынтересно взглянуть на прошлое глазами современницы и участницы описываемых событий. Женщины той далекой эпохи, измученные насущными заботами, утомленные непосильным трудом, а порой и отчаявшиеся, изливали свои тревоги, страхи, желания и надежды на страницы дневников, которые писали для себя, и писем, которые посылали домой. Их бесхитростные строчки были предназначены лишь очень узкому кругу близких им людей, оставшихся на родине, однако слова их спустя многие годы поразили Алекса своей пронзительной правдивостью.

Разбирая эти материалы, он впервые осознал, почему эта работа так увлекает Мелисанду. Несомненно, столь же трепетно относилась к историческим документам и владелица этой коллекции. Энтузиазм Мелисанды и обаяние Алекса настолько смягчили сердце этой старой женщины, что она разрешила Мелисанде изучать материалы столько времени, сколько она сочтет нужным.

— Обычно я так не поступаю, — скрипучим, дрожащим голосом сказала старушка, озираясь на книжные полки, покрытые пылью. — Все это собирал мой покойный супруг, а он очень дорожил своей коллекцией. Но годы идут, и кто знает… — Она пожевала губами, поморгала и, потрепав Мелисанду по плечу, добавила: — Не торопитесь, милочка. А если вам что-то понадобится, позовите Анну, она все устроит.

С этими словами старушка удалилась, оставив троих гостей — Алекса, Мелисанду и Каталину — наедине с невыполнимой задачей просмотреть и разобрать весь частный архив.

Алекс сразу понял, что в одиночку он бы здесь погиб, пытаясь разобраться в груде всех этих бумаг. Но Мелисанда и Каталина бодро взялись за дело и вскоре отобрали для него отдельную кипу, оставив большую часть первоисточников себе. Мелисанде достались материалы на английском языке, все написанное по-испански и по-португальски поделили между собой ее помощники — Алекс и Каталина. Документы на немецком просматривала одна ассистентка.

В задачу Алекса входило бегло ознакомиться с отложенными для него бумагами и отобрать для более тщательного исследования письма и дневники, относящиеся к девятнадцатому столетию. Поначалу он лишь пробегал текст, как привык это делать, разбирая бумаги у себя в офисе, но незаметно увлекся и начал читать, вникая в смысл, вдумчиво и медленно.

И все же усталость одолела его, он решил прервать работу и выпить чашку кофе, хотя и предпочел бы в данный момент бокал доброго вина.

Вспомнив о вине, Алекс с сожалением вздохнул: это, разумеется, нереально, но выпить кофе можно. Нужно только выйти в коридор и позвать Анну. Мелисанда скорее всего и не подумает отвлечься!

Если бы он время от времени не напоминал ей о себе, она бы вообще забыла о его присутствии. На Каталину она тоже почти не обращала внимания, а когда ассистентка собралась уходить, то едва заметно улыбнулась ей на прощание и снова погрузилась в работу.

Решив, что и ей не помешает сделать перерыв, Алекс отодвинул бумаги в сторону, сладко потянулся, закинув руки за голову, и вытянул под столом ноги.

Мелисанда даже не подняла головы от книги, а только поморгала уставшими глазами. Алексу стало чуточку обидно. Конечно, он мог понять ее отрешенность от мира во время работы, поскольку и сам этим грешил, но совершенно забыть о нем — это уж слишком!

Он нахмурился и потряс головой, пораженный своим неожиданным открытием. Как бы абсурдно это ни выглядело, он уже ревновал Мелисанду к ее работе!

Это открытие не на шутку встревожило Алекса. Ревнивцем он себя не считал и становиться им не собирался. Да и какой это имеет смысл, в конце-то концов? Мелисанда скоро улетит в Нью-Йорк, а он займется своими делами — слава Богу, у него их по горло, хватит на двоих.

Но, как ни странно, эта мысль его совсем не успокоила, поскольку тут же ему подумалось, что как ни верти, а Нью-Йорк находится где-то у черта на куличках.

Алекс хлопнул ладонями по столу: так не пойдет, на него это не похоже! Определенно пора выпить кофе. А лучше всего — вообще убраться отсюда ко всем чертям, прихватив Мелисанду. Нужно любой ценой отвлечь ее от чтения!

Алекс пристально уставился на Мелисанду. Читая какой-то старый журнал, она наморщила лоб и взяла в руку карандаш. Алекс уже знал, что пользоваться ручками у историков, работающих со старинными документами, не принято, карандашные пометки еще можно стереть, а чернила — нет. Мелисанда стала записывать что-то в блокнот.

«Еще бы ей не испортить зрение, — размышлял Алекс, наблюдая за ней. — Вглядывается в каждое словечко так, словно хочет извлечь из старых журналов какие-то утраченные секреты, раскрыть тайну выцветших страниц дневников и писем и докопаться до Истины с большой буквы. Ни дать ни взять — рыцарь, разыскивающий Грааль!»

Он невесело усмехнулся и заерзал на стуле. Скрип ножек стула по старинному паркету вернул Мелисанду к действительности: она подняла голову и с недоумением посмотрела на Алекса.

— На сегодня достаточно, — твердо сказал он и, встав из-за стола, подошел к ней. — Солнце село, а от этих старых настольных ламп проку чуть. Если не прекратишь работать, то ослепнешь окончательно.