Развод по-французски - Диана Джонсон Страница 38
Развод по-французски - Диана Джонсон читать онлайн бесплатно
Верно, подумала я. Вот это моя философия. Может быть, поэтому я начинаю себя чувствовать во Франции как дома. А Рокси все-таки американка. Но одновременно я должна заявить, что не имею никакого отношения к Сомали. Зачем валить всех американцев в одну кучу? Европейцы всегда так.
— Прелестная вещица, Оливия. Что это? — Эдгар любовался красивой супницей, по-королевски поставленной на буфет в столовой.
— Старый Невер, хотя по глазури можно принять за Руан.
— Конечно, не Руан. У Руана внутри другое покрытие, — сказал он. — А вот эти, должно быть, Руан. — Он показал на две вазы.
— Levasseur, Rouen. «Aux Oiseaux» [69], — с удовольствием подтвердила миссис Пейс.
В тот вечер я то и дело ощущала приступы отрицательных эмоций, меня обуревала вздорная раздражительность, в которой мне не хочется признаваться. Я понимала, почему Эдгар спасал беременную Рокси, но все равно мне было обидно, что он даже не посмотрел на меня. Я знаю, что я не из тех, кого надо спасать, потому что в глазах других такую, как я, не обидишь — сама кого хочешь обидит. Но внутри себя я чувствовала, что меня можно обидеть, чувствовала эту вероятность все чаще и чаще.
Словом, я ревновала Эдгара за то, что он был внимателен к Рокси, а на меня даже не смотрел, за то, что в прошлом он имел что-то общее с миссис Пейс, о чем они могли сейчас вспоминать, ревновала и завидовала тому, что они знают столько фактов политической истории и имеют право на собственное мнение. Я даже завидовала их возрасту, благодаря которому они пережили такие вещи, о которых я даже не задумывалась, — Вьетнам, Балканы, Вторая мировая война, все то, из-за чего поднялась буча в «Городском глашатае». Почему в Калифорнии мир был сам по себе, а я сама по себе?
Много позже мне пришло в голову спросить Клива Рандольфа о его впечатлении от вечера в книжной лавке. Я помогала ему нарезать хлеб маленькими квадратиками для тартинок и насаживать на палочки кусочки ветчины и куриной печенки. Он устраивал у себя вечеринку с коктейлями.
— Почему нам было так важно воевать во Вьетнаме, а сейчас не хотим остановить силы зла в Боснии?
— Вьетнам становился коммунистическим.
— А что особо плохого в коммунизме? — спросила я.
В сущности, никто мне не ответил толком на этот вопрос. Тоска зеленая — вот все, что я узнала о коммунизме. Так же как никто не объяснил, что именно имели европейцы против евреев. Коммунисты казались мне не такими плохими, как сербы. Я хочу сказать, у них не было лагерей, где насиловали женщин. Мне теперь кажется, что ходячие ответы на все эти вопросы не так уж очевидны.
— Коммунисты убили намного больше людей, чем Гитлер, — жестко сказал под конец Клив. — Сталин уничтожил миллионы.
— Но Сталин давно умер, — заметила я.
Эдгар частично рассеял мое недоумение, когда выступал по радио. Его мысль состояла в том, чтобы сопротивляться деспотизму во всех его формах. Все деспоты похожи друг на друга, и яд деспотизма распространяется по всей планете. Сегодня это сербы. Я видела, что мне еще многое надо узнать об истории, и особенно о том, как она принимает такие зловещие обличья.
Волшебство любви — кто может описать его? Уверенность в том, что мы нашли существо, предназначенное нам самой природой, проливает вдруг яркий свет на всю жизнь, раскрывает ее тайны, придает неоценимое значение самым будничным обстоятельствам и бегущим часам, чьи подробности ускользают из памяти именно в силу их сладости.
«Адольф»
Я менялась, менялся мой состав крови, менялась энергетика, и все изменения были связаны с Эдгаром, хотя не знаю как. Частично это объясняется пробудившимся у меня интересом к политике. Наверное, при других обстоятельствах я заинтересовалась бы чем-нибудь иным. Может статься, если бы Эдгар был биржевым маклером, я получала бы удовольствие от бегающих по биржевым экранам цифр и названий и научилась бы разбираться в повышениях и падениях индекса Доу-Джонса.
За желанием сделать Эдгару хороший подарок стояло желание, чтобы обо мне думали как о сексапильной и щедрой женщине с утонченным вкусом. Чтобы обо мне думали, по мне скучали и чтобы никогда обо мне не забыли. Я много думала, наводила справки и решила подарить изделие из фаянса — Старый Невер, Руан или что-нибудь в этом роде. Я слышала, как миссис Пейс и Эдгар обсуждали свои коллекции, слышала, как Стюарт Барби восторгался посудой Рокси, когда приходил оценить «Святую Урсулу», поэтому стала расспрашивать его о торговцах и магазинах, где я могла бы найти что-нибудь не безумно дорогое. Разумеется, он знал одного торговца-антиквара на Блошином рынке, который специализируется на таких вещах.
Адрес был у меня в руках. Лавка некоего Стэла Г. Мартина имела солидный вид и была одним из постоянных заведений на рынке, где торгуют дорогими вещами. В витрине были выставлены превосходные вазы и блюда. Я переписала то, что значилось на дне супницы миссис Пейс, и сунула бумажку плотному лысеющему господину лет сорока со словами: «Je voudrais, je cherche, un cadeau» [70]. Он моментально перешел на английский, как обычно делают продавцы. Говор у него был английский, да и вид точно у преждевременно стареющего, износившегося джентльмена — такой бывает у тех, кто много курит и слишком увлекается мясом и сахаром.
— Понимаете, подарок для знакомого, у которого приличная коллекция фаянса, — сказала я. — Вот мне и хочется пополнить ее чем-нибудь интересным. — Он с сожалением посмотрел на меня, очевидно догадываясь, какой неожиданностью для меня окажутся цены.
— Это вещи дорогие. Такие дешево не купишь, — сказал он.
— Знаю, — пробормотала я. Знаю, что недешево, видно по тому, каким почтением люди окружают эти черепки.
Он внимательно изучил мою бумажку.
— Таких у меня сейчас нет. Но у меня есть приятель, который время от времени скупает подобные образцы у коллекционеров. Позвольте записать ваше имя… Вы американка?
— Да, американка. Мне нужно это быстро, к Рождеству.
— Может быть, посмотрите эти маленькие assiettes [71]? Это Кемпер, работа конца прошлого века. Их охотно берут — такие красавицы.
Он подвел меня к стенду, где в живописном беспорядке был выставлен набор мелких тарелок. Понятно, почему люди увлекаются фаянсовой посудой — у нее столь изящные, привлекательные формы, что так и хочется взять в руки. На этих тарелках был нанесен рисунок, изображающий птичек на оливковых ветках, перевязанных ленточками.
— Может быть, кувшин? Или вазу? — Мне хотелось найти что-нибудь посолиднее, посерьезнее.
— Где живете в Америке?
— В Санта-Барбаре.
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Comments