Любовник из провинции. Наваждение - Ксения Васильева Страница 38

Потрепанные, с белыми лицами, вышли они где-то в Текстилях и Леля попросила Митю не провожать ее. Поцеловав его на прощанье, уехала на такси.

Домой она вошла незаметно: у нее был ключ, муж и сын крепко спали.

Она прошла в ванную, сняла с себя все, трусики запихнула за ванну, чтобы завтра выбросить, платье затолкала на дно бака для елья. Набрала в ванну воды и, хотя была совершенно обессиленной, се же забралась в ванну и пролежала около часа. Вышла нисколько не посвежевшей, - саднила душа, тело казалось грязным и вонючим, а любовь к Мите - погубленной.

Даже сексуальные воспоминания, волновавшие ее и сейчас, не могли залатать огромную рваную дыру в ее мечтательной романтической любви к Мите.

Она легла в постель, но заснуть не могла, дрожь начала сотрясать ее измученное тело, и ей пришлось выпить три таблетки родедорма.

Столько снотворного она еще не принимала, но вдруг подумала, ну и что, ну и пусть, наверное, это лучший выход...

Утром она проснулась больной, разбитой и угнетенной до полного мрака.

Мужа уже не было, на работу она опоздала и идти не хотела, врача вызвать не могла, так как утром увидела многочисленные синяки на теле, руках, ногах, шее...

Она снова заплакала, испытывая к себе отвращение.

К Мите - нет. Она его любила и оправдывала - он мальчик, он сексуален, она сама его заводила. Она - зрелая женщина и обязана быть разумной, а вела себя как последняя девка. Она никуда не пойдет, а будет лежать. Пусть если хотят, выгоняют ее с работы, но она больше туда не пойдет. Она не должна видеть Митю. Все кончено. Она все испортила своей бесхребетностью и кисляйством.

Хуже, чем сегодняшним утром, ей не было в жизни никогда. А ведь она стала любовницей Мити! Она стала тем, чем хотела! И вспомнила, что говорила ей Кира в их последнем свидании. Нет, вспоминать это просто невозможно! И снова приняв снотворное, она заснула тяжелым сном.

Вера с нетерпением ждала Лелю, понимая, что они куда-то с Митей вдвоем отправились. Не дождалась, и позвонила к ней домой. Там никто не ответил. Тогда Вера решила разыскать Митю и разузнать у него хоть что-то. Мити на работе тоже не оказалось, и Вера, уже беспокоясь, решила поехать к Леле после работы домой.

У Мити в доме было так.

Он тихонько открыл дверь ключом, надеясь (почему?), что все спят сладкими снами и никто ничего не узнает. Не тут-то было!

Перед ним стояла Нэля, сжавшая ротик до состояния точки, а из кабинета вышел тяжелой походкой тесть.

Нэля хотела было что-то сказать, но папа остановил ее: я разберусь сам, дочка, иди к себе. Мите кивнул, - идем, - и приоткрыл дверь кабинета.

Митя только успел кинуть на вешалку плащ, заметив краем глаза, что чернота на плаще скрылась.

Он вошел в кабинет, еще в возбужденном состоянии и нимало не пугаясь, - решив, что скажет: я не нуждаюсь в ваших подачках и... А там видно будет.

Поэтому, когда Трофим пригласил его сесть, он сел с видом, скажем, оскорбленной невинности, даже закурил, и приготовился выслушивать нотации.

Трофим тяжело глянул на все это выпендривание, ничего по этому поводу не сказал, а спросил: где был, зятек?

Митя несколько заметался. Он думал, что сразу же начнется разборка, в которой,- под крик,- легко скажется его решение и его возмущение отношением... Прямой, простой, и заданный вовсе не хамски вопрос заставил его заметаться. И он соврал: отмечали премию в Домжуре...

- Хорошо, - как бы согласился с ним Трофим, - ну, а позвонить домой, предупредить? Нельзя было?

- Так получилось... Неожиданно собрались и ненадолго... А потом неоткуда было, там телефона сейчас нет в зале... - уже оправдывался Митя, понимая, что теряет лицо, забираясь в дебри вранья,

откуда не выпутается без потерь.

- Хорошо, - опять согласился папа, - телефона, там, предположим, нет, хотя автомат имеется, я ведь не серый волк из тайги, в Домжуре бываю... Что на это скажешь?

- Сломан там автомат! - Крикнул Митя, проваливаясь в капкан, подставленный ему бывалым охотником, - человеком, не раз обманывавшим свою супружницу, но не так бестолково.

- Ну и что? А часов, что, у тебя нет? И потом, зятек мой драгоценный, ДЖ до трех никого, за любые бабки, держать не будет ну, до полпервого, и то... Так, где ты шлялся, сучий потрох? Силы оставили Митю. Напряжение последних часов сказалось в дрожи рук и полной невозможности что-либо выдумывать...

Но сидеть и молчать он тоже не имел права, тогда он утеряет остатки чести, и он сказал почти шепотом: я был у Спартака, мы выпили сильно и я заснул...

- Может ты и заснул после того, как на...., как клоп, но не у Спартака. Он звонил тебе сегодня. Ну, как ( Спартак не звонил, но папа шел на шермака, понимая, что Митька был у бабы)?

Митя молчал. Сказать ему больше было нечего. Зачем он, дурак, приплел Спартака? И тот тоже, - не звонил, не звонил, и нате!

Трофим встал, подошел к Мите и влепил ему такую затрещину, что у того потемнело в глазах и он как сноп свалился со стула и лежал, почти бездыханный.

Трофим стоял над ним и ему хотелось бить и бить этого грязного сопляка ногами, пока не потечет со всех мест юшка.

Он сдержался ради Нэльки, ведь та заблажит как ненормальная. Взял графин с водой и щедро плеснул Митьке в рожу.

Тот застонал и открыл глаза. На физиономии у него мгновенно вспух фингал.

- Вставай, подонок, - прошипел Трофим и рванул зятя за плечо.

Тот охнул - рука у Трофима была наитяжелейшая, - и кое как поднявшись, взобрался на стул. Видок у него был, как у заморенного куренка под дождем. Трофим даже подавил смех.

- Ну, как, соображаешь хоть чуток? - Спросил Трофим. - Поймешь, что скажу?

Митя кивнул, хотя голова разрывалась от боли и все плыло перед глазами.

- Та вот, слушай сюда, - тихо сказал Трофим, боясь, что Нэлька стоит под дверью (почти так и было - под дверью она не стояла, но мимо медленно прохаживалась, останавливаясь и прислушиваясь),- ты, сучок, с бабой трахался, а не премии обмывал, это я тебе говорю. Выяснять, кто она и что, я пока не буду, хотя мне это как два пальца обо..... Но это - ПОКА, - если еще хоть раз повторится подобное, - я все сделаю, и твоей дамочке ходу не будет. Что она из этого вонючего издательства, для меня не вопрос. Короче, сегодня ты получил от меня задаток. Будешь вести себя как человек, - забуду и не напомню. Мало, что бывает. Сам молодой был. Но если повторишь, - пеняй на себя. Разнесу в клочья и никто мне ничего не сделает, это понятно? А теперь вали отсюда и скажи Нэльке, что упал по пьянке, это тоже понятно? О нашем разговоре ей ни гу-гу,- пил у ребят, премию обмывали, ясно? А я тебе внушение сделал. Иди, тошно на тебя смотреть.

Мите тоже было тошно на себя смотреть. Но не в зеркало и не на фингал, - тошно, что он оказался слабаком и не выдержал самого мизерного испытания.