Дар юной княжны - Лариса Шкатула Страница 38

— Дем ит! [20]

— Сломаны два ребра. Придется, поручик, немного потерпеть. Наложим вам тугую повязку.

Вдвоем с Катериной они стали бинтовать грудь.

— А це була яка мова? — спросила как бы между прочим Катерина.

— Английская, — сказала Ольга, пряча улыбку. — А как ты догадалась, что это — другой язык?

— Вин ось так скручував рот, як у французской мови не робил.

Поручик хмыкнул.

— Ты наблюдательна, — совсем по-учительски похвалила её Ольга и про себя подивилась любознательности этой не очень образованной селянки.

— Мрия в мене е, — вдруг призналась та, — усяку мову разуметь, шоб из усим свитом балакаты…

И засмущалась от своего признания. С помощью Герасима они уложили поручика на тачанку среди узлов. Пара молодых крепких лошадок нетерпеливо переступала ногами, пока циркачи грузили свой скарб.

— Ну, теперь мы будем передвигаться намного быстрее, — весело проговорил появившийся в воротах Аренский.

Привычный к узлам, он легко придерживал лежащий на плече тюк с полушубками и, одобрив взглядом уложенные на тачанке вещи, кивнул на бледного поручика.

— Как он?

— Сделали, что могли.

Василий быстро развязал принесенный тюк.

— Ценю, Оленька, вашу работу, но это не пойдет!

— Что не пойдет?

— Форма. Снять немедленно.

— Как это — снять? — поручик попытался приподняться, но тут же со стоном рухнул обратно.

— У вас, друг мой, вообще нет права голоса. Хоть плату за вас на аукционе мы внести не успели, но артистка нашей труппы Наташа Соловьева…

— Вы же только что назвали её Оленькой.

— Оговорился. Видите, нам всем надо от этого отвыкать. А вам, Оленька, привыкать к новому имени. Одна такая ошибка может нам всем стоить жизни… Да, о чем это я прежде говорил? Словом, если мы у Полины вас и не купили, то с боем отбили; теперь вы — наша собственность. Так сказать, военный трофей.

Поручик тоже обладал чувством юмора.

— Трофей — так трофей, — согласился он.

— Раненого переодеть, — продолжал командовать Аренский. — Алька, найди ту косоворотку, что мы на Привозе на театральный бинокль выменяли. Брюки из гардероба иллюзиониста возьмем, они по комплекции должны подойти. Полушубок оденьте вот этот.

— На нем кровь, — стыдясь своего замечания, шепнул поручик.

— Подумаешь, кровь! — подчеркнуто равнодушно бросил Василий Ильич. — Ототрем. Вот с мазутом было бы хуже. Катерина! Где Катерина? Алька, кончите переодевать поручика, все знаки отличия с мундира спороть и в реквизит!

— Знаю! — отмахнулся Алька.

— Куда делась Катерина? Герасим, ты не видел?

Тот покачал головой и отвернулся, чтобы Аренский не увидел его улыбку. Петр Нечипоренко в сопровождении старого, но ещё крепкого крестьянина привез на телеге сено, которое Герасим тут же подсунул лошадям, и полмешка овса.

— Больше не можем, — опустил Петр голову.

— И на том спасибо, — поблагодарил "директор труппы". — Давай с тобой, Петро, попрощаемся, да идите домой, нам пора.

Мужчины, сдружившиеся за эти нелегкие дни, крепко обнялись, расцеловались, и Аренский почти оттолкнул Петро от себя.

— Иди! Оксане — привет и огромная благодарность. Будьте здоровы и счастливы. Никто не видел Катерину?

Катерина в короткий срок сделалась незаменимой в их маленьком коллективе. Она постоянно сновала то здесь, то там, всегда в нужный момент оказывалась под рукой, так что даже Аренский стал считать её кем-то вроде своего заместителя по хозяйству.

— Может, она плачет где-нибудь? — предположила Ольга в ответ на вопросы Василия Ильича. Тот понурился.

— Что же делать, рано или поздно все равно пришлось бы расстаться… Да, я забыл. Вы, поручик, никакой теперь не поручик, а волостной писарь Александр Трофимович Овчаренко… Герасим, с лошадьми закончишь, усы поручику сбрей, больно уж они для писаря щегольские!

— Не дам усы! — по-мальчишески выкрикнул поручик.

— Как миленький дадите, никуда не денетесь! — посуровел Аренский. Тут не до форсу, речь о вашей жизни идет. По-украински вы что-нибудь знаете?

— Та трохи размовляю!

— В дороге будете учиться. Вы все-таки по документам украинец, коренной житель, в отличие от нас, беженцев. Временно мы зачислим вас в свою труппу. Хотя что вы умеете!

— Не скажите! Карточные фокусы знаю… Правда, всего несколько штук.

Аренский призадумался, но потом повеселел.

— Пожалуй, будет у вас настоящая цирковая работа: нам в наследство от иллюзиониста черный ящик достался, плащ и чалма. В фокусах вы потренируетесь, кое-что я вам покажу… Я ведь тоже, как и вы, несколько трюков знаю. На заре, так сказать, своей цирковой жизни пришлось иллюзионисту помогать.

На этот раз, по просьбе поручика, переодевали его мужчины. Конечно, они не очень осторожничали с ним; пару раз пришлось Вадиму прикусить губу и даже тихонько выругаться, но чувствовал он себя при этом гораздо спокойнее, чем в осторожных, нежных, но таких непривычных женских руках!

Сейчас Аренский стоял и любовался на работу Герасима, сбривавшего поручику усы.

— О, без усов-то вы у нас совсем молодой! Для солидности отращивали?

Поручик покраснел.

— Ладно, не смущайтесь, это я так, — Аренский задумался. — Собственно, мы не спросили, может, у вас другие планы? Мы идем на восток. Оленька до Екатеринодара, Герасим — в Мариуполь, мы с Алькой — в Ростов.

— Мне, по-хорошему, в Петербург надо. Мама у меня там, если ещё жива.

— Если разобраться, Петербург, по большому счету, тоже на востоке, почти по пути… Погодите, что это такое?

Невдалеке послышалась музыка: невидимый гармонист играл "Прощание славянки". Калитка отворилась, и во двор решительно вошла Катерина. В плюшевом пальто, темном пуховом платке, с солдатским вещмешком и гармонью в руках.

— Далеко собралась? — не слишком вежливо спросил её Василий Ильич.

— Так из вамы.

— А кто сказал, что мы тебя возьмем?

— Ахвицера узялы.

— Офицера бандиты убить могут.

— И мене теж!

— Катерина, подумай сама, как мы разместимся? На одну тачанку — шесть человек!

— Розмистымось!

— Правда, Василий, — подключился к разговору Герасим. — Нельзя ей здесь оставаться: все село видело, как она Полину пристрелила. Бандиты ей не простят!

— Батя, ты сам говорил, плохо выступать без музыки, а Катерина вон как хорошо играет! У нас сразу же сборы вырастут.