Герцог и актриса - Адель Эшуорт Страница 38

В театре было душно, и Колин ослабил галстук. Пахло свежей краской и свежеструганным деревом. Репетиция еще не началась, но со сцены раздавались рулады Порано. Шарлотта не обращала внимания на Колина. За сценой было темно, в двух шагах уже ничего не видно, но Шарлотта уверенно шла вперед. Колин решил проводить ее до гримерной.

– Ну как, сегодня у него все в порядке с ритмом? – спросил Колин.

– Тише, – не оборачиваясь, ответила Шарлотта. – На сцене все слышно.

– Все, кроме ритма, – съязвил Колин.

Шарлотта негромко рассмеялась. Колин не видел ее лица в полумраке, но почувствовал, что она оценила шутку. Он подумал, что еще ни разу не видел Шарлотту смеющейся, разве что на сцене.

– Кто еще пришел сегодня раньше, чем обычно? – спросил Колин, когда они подошли к гримерной.

– Несколько рабочих сцены. Сегодня будут ставить новые декорации, – ответила Шарлотта, открывая дверь гримерной. – Скоро придут Анна и Сэди, а также…

Шарлотта не договорила, застыв на пороге комнаты. Колин молниеносно оттолкнул ее от двери. Заглянув в гримерную, они увидели, что там все перевернуто вверх дном. Повсюду валялись разрозненные нотные листы, пустые нотные папки. Ящики туалетного столика были выдвинуты, а их содержимое тоже валялось в беспорядке на полу.

Сначала Колину показалось, что мебель вся переломана, но, приглядевшись, он понял, что стулья и диван просто отодвинуты от стены и перевернуты. Большой платяной шкаф закрыт. Гримерные принадлежности не тронуты, щетки, гребни и парики в полном порядке. Скоро стало ясно, что неизвестный взломщик целенаправленно рылся в нотах и других бумагах, отыскивая нечто ему очень нужное.

Шарлотта молча и спокойно осмотрела комнату, и Колину показалось, что она не слишком удивлена происшедшим. Неужели она ожидала этого? Колин начал действовать незамедлительно. Он схватил Шарлотту за руку, почти втолкнул в гримерную и плотно закрыл дверь.

– Что это с вами? – недоуменно спросила Шарлотта.

– Говорите тише, – шепотом приказал Колин. – Дверь запирается?

Шарлотта не поняла его:

– Какая дверь?

– Вот эта дверь, она запирается? – переспросил Колин.

Высвободив руку, Шарлотта потерла запястье и ответила:

– Где-то есть ключ, но я никогда не запираю гримерную. У нас в театре это не принято.

Колин тотчас направился к гардеробу, стараясь не наступать на разбросанные по полу ноты. Распахнув дверцы шкафа, он потрогал висящие на вешалках платья, удостоверившись, что за ними никто не спрятался. Повернулся к Шарлотте и требовательно спросил:

– Шарлотта, что все это значит?

– Понятия не имею, – коротко ответила она.

– У меня есть все основания считать, что вы имеете понятие, – возразил Колин твердым и требовательным тоном. – Если ваш ответ правдив, потрудитесь объяснить ваше необычайное при таких обстоятельствах спокойствие.

Шарлотта ничего не ответила и начала поднимать с пола ноты. Собрав большую пачку, она остановилась посреди комнаты, прижимая ноты к груди, и все так же спокойно посмотрела Колину в глаза.

– Перестаньте увиливать, Шарлотта, – уже более жестко сказал Колин. – Признайтесь, вы что-то прячете здесь? Немедленно расскажите, что это.

Требовательность Колина разозлила Шарлотту. Но он поймал ее, и Шарлотта поняла, что отпираться бессмысленно. Несколько секунд они продолжали молчать, глядя друг другу в глаза. Шарлотта крепко сжала губы, ее лицо побледнело.

– Я хочу знать правду, – проговорил Колин, подступив к ней, – причем немедленно.

Шарлотта устало провела ладонью по лбу. Она помедлила мгновение, не зная, с чего начать. Колин остановился спиной к закрытой двери, всем своим видом показывая, что отступать ей некуда. Шарлотта спокойно подошла к туалетному столу, аккуратно положила на него ноты и повернулась к герцогу. Она заложила руки за спину и несколько томительных секунд смотрела на Колина в упор.

– У меня есть то, что кому-то нужно, – неохотно произнесла она.

Колин, наклонив голову, выслушал это лаконичное объяснение и спросил:

– Вы хотите сказать, что это ноты? Какие конкретно?

– Да, это ноты, – ответила Шарлотта.

Последний из двух вопросов Колина прозвучал саркастически, так как он не допускал мысли, будто ноты могут быть настолько ценными, что человек ради такой добычи пойдет на преступление. Он не поверил Шарлотте, но все же повторил вопрос в более расширенном варианте:

– Что же это за ноты, если из-за них люди готовы на самый серьезный риск, только бы заполучить желаемое?

– Ноты могут быть дороже денег, ваша милость, – загадочно произнесла Шарлотта.

– Возможно, – согласился Колин с кривой усмешкой. – И что же это за драгоценность, скажите мне, очень вас прошу.

Шарлотта скрестила руки на груди, и теперь они стояли в одинаковых позах, упорно глядя друг на друга.

– Я не говорила, что это ноты дорогие, я сказала, что ноты могут быть дороже денег.

Колин огляделся, одновременно обдумывая ее слова.

– Пусть так, но, судя по всему, грабитель… или грабители не нашли искомого. В противном случае вы не были бы так спокойны.

– Я не храню их здесь, – ответила Шарлотта с легкой улыбкой.

– И где же они? – спросил Колин, подойдя к ней вплотную.

– Спрятаны в надежном месте.

Колин начал злиться. Он стоял к ней настолько близко, что Шарлотта ощущала тепло его разгоряченного лица.

– Шарлотта, дорогая моя, во имя всего святого, что происходит? – заботливо спросил он.

Сдержанная настойчивость и мягкость, с которой Колин пытался узнать правду, обезоружили Шарлотту. Она села на стул перед туалетным столиком, тщательно расправив юбки.

Герцог продолжал молча смотреть на нее, понимая, что она готова поделиться с ним своей тайной.

– Могу ли я довериться вам, Колин? – шепотом спросила Шарлотта.

Вопрос смутил Колина.

– Я не уверен, что мой ответ вас устроит.

Шарлотта выпрямилась и сложила руки на коленях.

– Перед тем как открыться вам, я должна быть уверена, что могу полностью вам доверять.

Не сводя с Шарлотты глаз, герцог отступил от двери.

– Все, что будет вами сказано, останется между нами. В этом вы можете не сомневаться. Если вас интересует мое мнение о ваших суждениях, то сомневаюсь я в их адекватности.

Это был самый откровенный ответ, который он мог дать, но по лицу Шарлотты было видно, что она удовлетворена.

– Моим первым учителем был великий баритон сэр Рандольф Хиллман. Я начала петь, когда мне было одиннадцать лет. Он считал меня своей лучшей ученицей. Мой отец к тому времени умер, и сэр Хиллман смог заменить мне его. Он очень гордился моими успехами, словно успехами собственной дочери.