Сын Авроры - Жюльетта Бенцони Страница 38

— А для чего же тогда содержимое второй коробочки?

— Ее мы сохраним до того момента, пока моя свекровь не узнает о смерти сына... Тогда все посчитают, что ее в прямом смысле слова убило горе. Понимаете? Я могу изменить свою жизнь! Вам не о чем беспокоиться — королю вы понравились, и, в случае чего, он защитит вас. Прошу вас, сделайте это ради меня! Я буду вам обязана всю свою жизнь...

Цецилия испуганно округлила глаза и воскликнула:

— Вы хотите, чтобы я... чтобы я отравила господина графа? А потом — отравила его мать?

— Если вы и в самом деле любите меня так, как говорите, то это не будет слишком трудно для вас, тем более что вы ничем не рискуете.

— Я люблю вас! Очень сильно! Но это! Нет, нет! Даже не просите. Я на такое никогда не пойду. Это грех!

— Да нет же, нет в этом ничего плохого! Совсем наоборот. Я даю вам возможность восстановить справедливость! Возвращайтесь к себе в комнату и хорошенько подумайте над моим предложением. И не забывайте о том, что как только этих двоих не станет, никто больше не помешает вам найти свое счастье с королем!

На дрожащих ногах Цецилия вернулась к себе в комнату... и быстро обнаружила, что ее там заперли! Она не на шутку испугалась. А ночью она внезапно услышала из-за двери голос графини:

— Советую вам думать быстрее и выполнить мою просьбу. Иначе этот прекрасный белый порошок может оказаться в вашей еде. Даю вам на размышления три дня!

И снова в доме воцарилась ночная тишина.

Потеряв голову от страха, Цецилия поняла, что попала в западню, из которой ей не выбраться. Она не видела перед собой ни единого выхода из этой ловушки: дверь комнаты была сделана из прочного дерева, и открывается она только дважды в день, для того, чтобы слуга с насмешливым видом поставил перед ней поднос с едой. Сама комната находится на четвертом этаже, а потолки в доме высокие — не может быть и речи о том, чтобы попытаться выбраться через окно. А ведь у нее всего три дня!

Первые два Цецилия провела, без остановки плача в подушку. Ей было настолько страшно, что она даже и не пыталась что-нибудь придумать. На самом деле, она не отличалась особым умом, что, конечно же, заметила Иоганна и использовала для достижения своей цели. И вот пленница пришла к выводу, что ей стоит поберечь силы, и что до того, как она даст Иоганне ответ, ей ничто не угрожает. Поэтому она решила поесть, впервые обратив свой взгляд на поднос, который приносил ей слуга. Он ни разу за все время не произнес ни слова, зато улыбался так, что бедняжке хотелось расцарапать его лицо.

Явившись на третий, судьбоносный день, слуга неожиданно достал из кармана клочок бумаги и протянул его Цецилии. На нем было написано: «Откройте окно в одиннадцать часов!» И больше ни слова! Как только она прочитала эту записку, слуга забрал у нее послание и снова убрал в свой карман, подождал, пока она возьмет еду, и ушел.

Дрожа от смутной тени надежды, Цецилия дождалась одиннадцати часов. Как только прогремел последний удар колокола в церкви неподалеку, она распахнула окно и уставилась вниз, пытаясь разглядеть темную улицу. Когда ее глаза привыкли к темноте, она смогла различить темный силуэт, который карабкался вверх по стене дома. Через несколько минут ее спаситель оказался на подоконнике, поднял веревочную лестницу и крепко ее привязал. Цецилия следила за его действиями с любопытством и страхом. Но когда этот человек спрыгнул с подоконника и прикрыл ставни, она совершенно перестала понимать, что происходит. Она открыла было рот, чтобы потребовать объяснений, но мужчина приложил палец к губам, давая ей знак молчать, и она послушалась. И вдруг поняла, что «спаситель» уже заключил ее в объятия:

— Знаете, я очень рискую ради вас, — прошептал он. — Думаю, я заслужил вашу благодарность?

— Но я...

— Тише, тише! Такая красивая девушка не может не быть щедрой. Так что я хочу вашей щедрости и для себя!

Он был намного сильнее Цецилии, и из его рук она могла бы вырваться, только закричав и перебудив весь дом... Дом, где ее не ждало ничего хорошего. И она отдалась тому, кто был с ней намного более нежным, чем она ожидала, с удивлением обнаружив, что это было не так уж и неприятно — ей даже немного понравилось.

Через несколько минут, поцеловав ее в последний раз, мужчина помог ей привести себя в порядок и прошептал:

— Я спущусь первым, чтобы придерживать лестницу, когда вы будете спускаться. Сегодня, к сожалению, немного ветрено. Как вы думаете, справитесь?

Снова испугавшись, Цецилия кивнула головой. Спаситель начал спускаться, и она с восторгом наблюдала, с какой ловкостью он это делает. Потом она почувствовала, как веревки натянулись — это означало, что пришло время испытать свою храбрость. Как и ее избавитель, Цецилия перелезла через подоконник и коснулась ногами первой перекладины лестницы. Вверив свою душу Богу, она начала спуск. Он оказался более легким, чем она думала, но она так боялась, что готова была лишиться чувств, и, как только ее ступни коснулись твердой земли, Цецилии пришлось уцепиться за этого странного храбреца.

— Вы знаете, как добраться до госпожи фон Кенигсмарк? — спросил он.

— Да, но вы? Что вы теперь будете делать?

— Я? Я поднимусь наверх, отвяжу лестницу, оставлю окно вашей комнаты открытым и преспокойно лягу спать!

Он проводил ее до угла улицы и стремительно исчез, посоветовав ей поступить таким же образом, хотя совет не имел особого смысла: Цецилия была до того напугана, что буквально понеслась к госпоже фон Кенигсмарк. По пути ей никто не встретился, благо Дрезден — город немаленький. Самым сложным оказалось попасть в такой поздний час в дом. Но в конечном счете ей это удалось, и все ее злоключения закончились в объятиях Авроры, встретившей ее в домашнем платье. Цецилия тут же разревелась. Понимая, что произошло нечто ужасное, Аврора усадила ее в кресло и терпеливо стала ждать, когда пройдет истерика, ласково поглаживая свою протеже по голове. Она распорядилась, чтобы гостье принесли горячего шоколада — казалось, что она дрожит от холода, и потом мягко спросила: что же такое ужасное произошло, что повергло Цецилию в шоковое состояние?

Отогревшись и успокоившись, та выложила всю правду, включая и обстоятельства побега. Закончила она свое повествование просьбой — никогда больше не посылать ее к таким опасным женщинам.

Аврора заверила ее, что подобного больше не произойдет, и пообещала отправить ее завтра же в Кведлинбург. Произошедшее вызывало у нее сильную тревогу и опасения — раз Иоганна-Виктория решила устранить их обоих, ее и Морица, она просто обязана предпринять какие-то ответные действия. И не ради самой себя (хоть и самой умирать таким глупым образом ей не хотелось), но прежде всего ради сына. Теперь, раз уж он так хочет уехать во Францию, она не будет эгоистично удерживать его, а наоборот, всеми силами ускорит его отъезд. Однако ночные происшествия — еще не конец сюрпризам, подготовленным ее снохой...

Утром графиня Саксонская вихрем вторглась к Авроре, пылая от ярости, и посоветовала госпоже фон Кенигсмарк как можно скорее избавиться от Цецилии, этой гадюки, этой интриганки, которая заботится только о собственном благосостоянии, разрушая при этом жизни других людей. Она сама вы-