Госпожа де Шамбле - Александр Дюма Страница 38

На следующий день, в восемь часов утра, я сел на Антрима и выехал крупной рысью из усадьбы Рёйи.

К десяти часам, проскакав пять льё, я остановился, чтобы дать передохнуть лошади, а самому перекусить.

Стоял прекрасный день второй половины августа; ночью прошел теплый дождь, освеживший землю. Утолившие жажду деревья вздымали свои вновь зазеленевшие ветви; среди листвы алели румяные яблоки.

Временами проселочную дорогу, по которой я ехал, пересекали прозрачные журчащие ручьи, струящиеся везде по нормандским лугам. Земля, похожая на шахматную доску, являла взору разнообразную палитру — от яркой зелени травы до золота колосящихся хлебов. Восхитительную картину дополняли коровы, лежащие головой к ветру, большие быки, жующие траву, стада овец и своенравные козы, вставшие на дыбы у стволов деревьев и жердей изгородей, а также пастухи, наблюдающие за животными, опираясь на посохи. То там, то здесь встречались длинные приземистые двухэтажные дома, крытые черепицей или соломой и исполосованные черным каркасом, со ставнями того же цвета.

Я ехал среди этих красот с радостью в сердце и высоко поднятой головой, дыша полной грудью и улыбаясь животным, людям, полям и лазурному небу.

Кажется, еще никогда я не чувствовал себя таким счастливым.

Приехав в Жювиньи около одиннадцати, я остановился в гостинице, расположенной в предпоследнем доме деревни, откуда, как уже было сказано, открывался вид на усадьбу.

Я попросил комнату с окнами на улицу и без труда получил то, что хотел.

Присев у окна, я спокойно и неторопливо, как человек, уверенный, что скоро ему улыбнется счастье, принялся рисовать дом г-жи де Шамбле, который утопал в зелени окружавших его деревьев.

Я оставался на своем посту до вечера, но не увидел ни единой живой души. Затем я заказал ужин и поел, не отходя от окна.

Пробило семь. Когда раздался последний удар часов, я услышал стук колес экипажа, приближавшегося со стороны Берне.

Несомненно, это была та, которую я ждал.

И тут я вспомнил, что рассказывала мне графиня о своем ясновидении, а потому решил попытаться усилием воли оказать на нее воздействие на расстоянии.

Поднявшись, я спрятался за портьерой.

Если в карете ехала графиня, она должна была почувствовать, что я стою здесь, и посмотреть на меня.

Экипаж быстро приближался.

Я держался в стороне от окна, стараясь, чтобы меня не заметили.

Госпожа де Шамбле сидела в двухместной карете с опущенными шелковыми занавесками. Однако, подъезжая к гостинице, она приподняла занавеску, обращенную в мою сторону, и уверенно устремила свой взгляд на окно моей комнаты.

Я не стал выходить из своего укрытия, и вскоре экипаж скрылся из вида.

Опыт удался, и это заставило меня задуматься.

Каким образом мои мысли могли передаться Эдмее на таком расстоянии? Что это за магнетические токи, которые исходят от одного человека и влияют на другого, давая ему ощутить чужое желание и диктуя чужую волю?

Была ли тому причиной любовь (ведь недаром Еврипид говорил: «О любовь, ты сильнее людей и богов!») или же это всеобщий закон, согласно которому и в физическом, и в духовном мире более сильный оказывает давление на слабого?

Подтверждал ли данный факт доводы спиритуалистов в пользу существования души и значило ли это, что ясновидение, столько примеров которого нам являет Шотландия, способно преодолеть не только горы Хайленда, но и пролив Ла-Манш?

Безусловно, не случайно графиня, с ее чувствительной нервной системой, восторженным умом и буйным воображением, стала субъектом (я пользуюсь здесь общепринятым термином), у которого проявились сверхъестественные способности.

Госпожа де Шамбле сама призналась мне, что она восприимчива к неведомым явлениям, и в то же время попросила меня не оказывать на нее воздействия без ее согласия.

Пообещав это графине, я стал ждать нашей новой встречи; но, страстно желая поскорее оказаться рядом с ней, я, вероятно, мог невольно повлиять на ее решение приехать в Жювиньи.

Продолжая размышлять, я снова подошел к окну.

Как вы помните, мне следовало ждать условного знака.

Несомненно, графиня уже была в усадьбе и чувствовала, что я нахожусь поблизости.

В самом деле, вскоре окно, с которого я не спускал глаз, открылось, и Эдмея поставила на подоконник букет роз в китайской фарфоровой вазе.

Это означало, что она согласна меня принять!

От радости я, как ребенок, принялся хлопать в ладоши.

Я не знаю, видела ли графиня, что я делаю, но она заметила меня и нежно, как сестра брату, кивнула в мою сторону.

Уже смеркалось, и ждать мне оставалось недолго.

Когда стало темно, я вышел из гостиницы и добрался до домика Жозефины окольной дорогой, чтобы никто не догадался, куда я направляюсь.

Старушка ждала моего появления.

— Значит, вы написали госпоже? — сразу же спросила она.

— Нет, — возразил я, — с чего вы так решили?

— Да ведь, когда я сказала Эдмее: «Господин де Вилье здесь», она ответила, кивнув мне (Жозефина повторила это движение): «Да, я знаю». Так что я тут ни при чем, и, стало быть, она узнала об этом от вас.

Я улыбнулся и ничего не сказал в ответ, полагая, что бесполезно объяснять славной женщине то, чего ей все равно не понять.

— Где же госпожа? — спросил я.

— В доме.

— Могу ли я ее увидеть?

— Конечно, она вас ждет.