Право любить тебя - Екатерина Аверина Страница 38

Виктор

Олененок в себя приходить ни в какую не желает. Врачи говорят, что по всем показателям уже должна, но она не борется. Моя Элька своими нежными ручками и острыми зубками цеплялась за жизнь. С Лайлой другая история. Она сдалась.

Зато моей девочке все лучше. Сегодня вот переводимся в обычную палату. Никаких мониторов, капельниц. Восстановительный курс специального препарата, который ей пить еще долго. Позже к нему добавятся упражнения и дыхательная гимнастика. Подумываю, о том, чтобы определить ее в бассейн. Кардиолог со мной согласен. Плавная нагрузка поможет раскачать и сердце, и легкие без риска.

— Не надо нам никаких каталок, — мягко отодвигаю в сторону кресло на больших колесах. — Иди ко мне, — подхватываю Элину на руки и несу к лифту.

Она ластится ко мне как котенок. Моя нежная девочка целует меня в щеку и тут же краснеет. Никак не отучится смущаться от таких прикосновений. Я это потом поправлю, когда можно будет их разнообразить. Ну и льстит мне, что уж там! Такая девчонка рядом и так забавно стесняется. Какому мужику неприятно будет?

Заношу ее в палату, устраиваю на чистых, хрустящих простынях.

— Солнышко! — совсем по-детски улыбается это чудо, глядя в окно. — Открой жалюзи, — складывает ладошки в умоляющем жесте. — Пожалуйста, пожалуйста.

Открываю. Она щурится и так открыто улыбается, что заражает и меня.

— Слепите, — бухтит Равиль. Ставит пакет с ее вещами возле кровати.

— Рав, ну хватит тебе уже, — обращается к нему Эля. — А ты где был?

А он был в палате Олененка. Я показал Равилю видео его отца, вкратце рассказал произошедшее и заочно познакомил с девочкой. Пока никто не видит, Садыков стал к ней заглядывать. Пусть. Может Лайла услышит его и это тоже станет своего рода стимулом, чтобы очнуться.

Мы с Равилем договорились, что для Эли не станем портить образ любимого и любящего ее родителя. Я хочу, чтобы у нее была сказка, в которой нет места предательствам от самых близких для нее людей.

— С врачом говорил, — отвечает сестре Равиль. Это полуправда. Лечащего Элины он тоже успел зацепить для разговора.

— А я кушать хочу, — вздыхает моя красивая девочка. — Сейчас бы пирог с мясом и картошкой, как мама в детстве готовила. Помнишь? — смотрит на брата.

— Помню, — улыбается он. — Тебе нельзя пока такое.

— Знаю, — вздыхает. — Все равно очень хочется. И еще компот из сушеных абрикосов.

— Вот его можно. Завтра заеду на рынок, куплю и попробую сварить. Ты мне только рецепт надиктуй, — просит Рав.

— Спаси-и-ибо, — тянется к нему обеими руками, просит, чтобы подошел ближе, наклонился и тут же его обнимает.

Ревниво отворачиваюсь. Я такой сейчас. Даже к брату немного ревную. Это пройдет, но сейчас мне хочется, чтобы она была вообще только моя.

Мне на работу пора. Да и у Равиля теперь есть дела. Я вернул ему бизнес отца, разбирается.

— Вечером приеду. Напиши сообщением, что тебе привезти, чтобы я не забыл, — прошу Элю.

Уходим вместе с Равилем. Нам надо с ним еще раз обстоятельно поговорить насчет Элины, но он пока избегает этого. Принял ведь уже факт наших отношений, все равно сопротивляется.

Расходимся на парковке по машинам. Еду в контору. У меня сейчас завал по бумажной части. Надо закрывать дело и передать его полковнику. Он уже дальше, генералу. Эльдара будут судить за терроризм, изготовление и распространение наркотиков, незаконное изготовление и продажу оружия, людей и еще много всякого. Но в тюрьму он не сядет. На фоне препаратов, которые использовали при допросе, у него немного поехала крыша. Я склоняюсь к тому, что Гаджиев хорошо притворяется, но наш специалист диагноз прописал в документах. И сначала Эльдара будут лечить, а уже потом, если крышу выйдет залатать, отправят за решетку. Я даже не знаю, что хуже. Камера или одиночная палата в ведомственной психушке.

А еще нам назначили внутреннюю проверку. Собственная безопасность шерстит всех. Полкан тихо шепнул им про мое личное с Садыковой. По этой части меня тоже будут проверять, но не так жестко, как было бы в других обстоятельствах. Нас снова слили, в клинике погибли наши бойцы, и СБ будет искать виноватых. Отдел жесткий. Прибыл к нам вместе с главным. Они найдут, я лишь надеюсь, что это не те, кто в моем личном подчинении. Тому же Еремееву я верю, как себе. Да у нас и нельзя иначе. Кто-то же должен прикрывать тебе спину. А кто, если ты никому не веришь?

Работа в конторе кипит. Народу много, все носятся, суетятся, каждый со своими обязанностями. Подполковник наш бесится. Его дни на этом посту сочтены. Генерал уже шепнул полковнику, ну а Валентин Геннадиевич — мне. Приказ подготовили о новых назначениях. Ждут, когда сдам дела, и будет мне новая звездочка на погоны и новый кабинет в родном отделе.

К шести заканчиваю. Уже собираюсь ехать к Эльке, как телефон в кармане начинает вибрировать от входящего вызова.

— Здарова, Тох, — приветствую младшего брата.

— Привет, — голос убитый.

— Случилось чего? — тут же напрягаюсь.

— Можно я приеду?

— Чего спрашиваешь-то? Ключи от моей квартиры у тебя есть. Мне сейчас еще по делам нужно, а потом я весь твой.

— Спасибо, братишка.

Сбрасывает. Черт! А я с Элей хотел ночь провести. Но Антона бросать в таком состоянии нельзя. Он — родная кровь. Надеюсь, Элина поймет и отпустит меня поговорить с братом.

Еду к ней, а по дороге заезжаю в небольшую столовую с национальной кухней и спрашиваю у них про компот из сухофруктов. Из чистых сушеных абрикосов нет, а вот из смеси фруктов и ягод у них часто бывает. Я иногда обедал здесь, поэтому сразу вспомнил.

Прошу налить в полуторалитровую пластиковую бутылку. Женщина в годах заботливо заворачивает мне его в полотенце.

— Вы же здесь бываете. Завезете, — улыбается она.

Закидываю теплый компот в машину и быстро добираюсь до своей красивой девочки.