Осколки разбитого неба - Татьяна Минаева Страница 38

Как же давно она не играла для кого-то! Аня ощущала, как ее потряхивает от волнения, но при этом испытывала она и какое-то странное, совсем необъяснимое спокойствие, удовлетворение. Ее руки коснулись еще нескольких клавиш, а затем в гостиной повисла тишина. Впрочем, тишина длилась совсем недолго: буквально пару секунд спустя Михаил принялся громко хлопать в ладоши, за ним тут же последовали Андрей и его мать. Аня смущенно опустила голову. Привлекать к себе внимание она никогда не любила, а тут… - Ну вот… спасибо, - неловко пробормотала она, пожимая плечами.

- У меня просто слов нет! – Александра, пожалуй, была удивлена меньше всех из присутствующих, но это не мешало ей смотреть на Аню с нескрываемым восхищением. – Тебе бы на сцену.

- Да ну, - к ее щекам опять прилил румянец. Ей было немножко стыдно за выходку с собачьим вальсом, хотя про это уже все успели позабыть. – Я только так… только для себя иногда играю, да и то редко.

- У тебя очень красивый голос, Аня, - заметила Александра Николаевна. – Ты училась где-то?

- Ну, я два года на вокал ходила, когда в музыкальной школе училась…

Из-за всех этих расспросов она чувствовала себя не в своей тарелке. В музыкальной школе ее часто хвалили, но то было совсем другое. Всё тогда было другим, жизнь у нее была другая, да и она сама. Одиннадцатилетнему ребенку похвала необходима, а вот ей нынешней… И все-таки ей было приятно и приятно даже не от слов мамы Андрея, а от ощущения собственных возможностей. А она-то, оказывается, способна не только бумажки в офисе перебирать… Аня взглянула на фортепьянные клавиши и вздохнула.

- Ты музыкальную школу закончила? – поинтересовалась Александра.

- Нет, - руки Ани соскользнули с клавиш и легли на колени, ладошки незаметно для всех сжались в кулачки. – Я недоучилась.

- Почему? – в голосе женщины появился легкий оттенок огорчения. – Жалко ведь… Наверняка, не один год проучилась.

- Пять, - посмотрев на нее, отозвалась Скворцова.

Один Андрей ощутил, как переменилось ее настроение. Только что она была открыта, а теперь будто вся внутренне подобралась, готовясь защищаться.

- А бросила… получилось так. Но я не хочу говорить об этом, извините.

Она перевела взгляд на Андрея. Мелькнувшая догадка расставила всё по своим местам. Взгляд ее был болезненным и каким-то обреченным. У нее было две жизни: «до» и «после». Слишком много изменилось для нее тогда, слишком…

- Если не хочешь, то и не нужно, Ань, - вмешался в разговор Андрей.

- Не хочу. - Она спрятала глаза за челкой и опустила голову. – Тем более что все это уже не имеет никакого значения. - Она кое-как выдавила из себя улыбку. – Если хотите, я могу еще что-нибудь сыграть.

- Ну вот, видишь, всё оказалось не так страшно.

Они остановились возле подъезда, из которого только что вышли. Скворцова поёжилась: поднялся прохладный ветер, небо заволокло тучами, и было похоже, что этим вечером не обойдется без дождя.

- У тебя прекрасные родители, - произнесла она в ответ. – Хотя твоему отцу я, по-моему, не особо понравилась.

- С чего ты взяла? – нахмурился Андрей.

- Не знаю. - Аня сунула руки в карманы джинсов и перекатилась с пятки на носок. – Просто как-то… Не знаю, в общем.

- Ну как ты могла ему не понравиться? – притянув к себе, он чмокнул ее в губы. – Отец всегда такой, не принимай на свой счет.

- Что уж теперь, - Она вздохнула. – Хотелось бы, чтобы ты был прав.

- Я прав, - твердо проговорил Андрей и, обхватив ее одной рукой за талию, прижал к своему боку. Не спеша они направились к машине. – И вообще… невозможно не восхищаться женщиной, которая так шикарно поет на французском.

- Скажешь тоже, - усмехнулась Аня, чувствуя, что щеки ее в который раз заливает краска. Она все еще не могла до конца понять, как решилась сесть за фортепьяно при зрителях, тем более при Андрее.

- Я и понятия не имел, что ты знаешь французский.

Они остановились возле автомобиля, и он, отпустив ее, стал шарить по карманам в поисках ключей.

- Я три года жила во Франции. - Ответ оказался совсем неожиданным, и Андрей, уже доставший автомобильный брелок, поднял брови в немом вопросе. – У родителей была длительная командировка, - пояснила Аня. – Мне было три года. Паша вообще пошел там в школу при российском посольстве.

- Ничего себе.

Ему было странно, что раньше он не знал об этом. Оказывается, он так мало знал об Ане… Тихая, застенчивая, теперь она открывалась ему совсем с другой стороны.

- Мне язык очень легко давался, и мама, когда мы вернулись в Россию, настояла, чтобы я продолжила им заниматься. - Она дернула плечом и, не понимая, почему Нечаев все еще не открыл машину, выжидающе взглянула на него из-под челки. – Я потом бросить хотела, - добавила она тихо, спрятав взгляд. – Ну… в общем, когда музыкалку бросила, когда…

- Я понял, Ань, - он дотронулся до ее локтя.

- Угу, - она кивнула. – Короче говоря, единственное, что мне тогда мама не дала бросить, были занятия французским. Я ей очень благодарна за это.

- А я никогда во Франции не был. - Андрей нажал кнопку на брелоке, и машина пикнула, приветливо моргнув фарами.

- Потом мы еще один раз ездили туда с родителями, когда я чуть постарше стала, но, если честно, кроме Диснейленда я почти ничего не помню, - Аня виновато улыбнулась. – А вот язык мне нравится. Я еще английским занималась в свое время, но французский мне всегда нравился больше.

- Про английский я помню, ты говорила. - Она обошла машину, и Андрей, усевшись на место водителя, открыл для нее пассажирскую дверцу. – Это выходит, ты в совершенстве двумя языками владеешь, помимо русского?

- Думаю, что до совершенства я все-таки не дотягиваю, - тихо засмеялась Аня и пристегнула ремень. – По крайней мере, что касается английского – это уж точно. Говорят, что если ты владеешь языком в совершенстве, то можешь не только общаться на нем, но и думать. Я вот не могу. Хотя разговариваю нормально, даже книжки иногда читаю без перевода.

- По-моему, этого уже более чем достаточно, - повернувшись в пол-оборота, Нечаев серьезно посмотрел на нее. – Ань… - Она подняла голову и не смогла отвести взгляда от его пытливых серых глаз, пристально изучающих ее лицо.

Нервно сжала пальцами ремешок своей сумки. Воздух в машине вдруг стал плотным, тяжелым, но неловкости не было. Склонившись к ней, Андрей запустил пальцы в ее волосы и притянул Аню к себе. Его губы тут же коснулись ее рта. От ощущения мягкости, нежности и податливости этой женщины он едва слышно застонал. Ему было страшно причинить ей боль своим напором, оттолкнуть ее, но, Боже, как же он ее хотел! Он прижался лбом к ее лбу и, будто успокаивая, провел ладонью по спине. Дыхание Ани было неровным, волосы немного растрепались. Он ласково коснулся губами уголка ее рта и отстранился: запах легких цветочных духов будоражил сознание, и он сомневался, что сумеет сдержаться. А с Аней так нельзя, она достойна чего-то большего, чем быть облапанной на переднем сиденье машины с незатонированными стеклами.