Только она - Елена Спирина Страница 38

«Вернись ко мне». «Прости меня». «Я люблю тебя».

К нему выходил папа разговаривать, однако, Даня его пусть и культурно, но послал куда подальше.

Параллельно по телефону мне звонил дядя Саша, уговаривая вернуться или хотя бы иногда встречаться. Когда на все просьбы он слышал один ответ, поменял тактику разговора.

— Ада, я обещал твоей маме, что у тебя будет все для жизни. Что ты получишь образование. Окончишь школу, как и мечтала, поступишь в колледж. Ты же понимаешь, что отец всего тебе не даст. Да он даже не работает. Я могу понять твое нежелание видеться с нами. С моим сыном. Он… он все рассказал. И я не оправдываю его. Но ты должна, просто обязана, принять мою помощь. Я буду помогать материально. Я не могу нарушить слово данное твоей маме, Ада. Пожалуйста.

— Нет, я справлюсь сама. До свидания. И… спасибо.

Через два месяца дядя Саша перестал мне звонить, просто потому, что я в одном из магазинов украла сим-карту. Мне так стыдно за это, потом я незаметно подкинула сумму, сколько стоила та симка, но факт остается фактом. Я все же украла. Естественно, номер не был прикреплен к паспорту, и узнать его Шторминские не могли.

Однако, бывший отчим не оставил попыток достучаться до меня. Он пришел к нам домой. Я закрылась в комнате, отказавшись разговаривать. Но папа о чем-то говорил с Александром Сергеевичем.

На Даню я смотрела каждый божий день на протяжении трех с половиной месяцев. Мне было тяжело, очень. Ему было и того хуже. Несколько раз за ним приезжал Антон. Иногда привозил Васю, и они силой увозили парня от моего подъезда.

Я понимала, что нужно что-то делать. Как-то объяснить. Поэтому около двух недель репетировала перед зеркалом выражение лица и взгляд, чтоб не выдать себя, когда я буду находиться перед Даней.

Это был выходной, солнечное утро. Май. Бывший сводный брат занял свое место и я вышла из подъезда.

— Привет. — подошла к нему. Голос уверенный, без дрожи.

— Ада? — Даня спрыгнул с лавочки с таким удивленным лицом, будто и не меня тут поджидал все это время.

— Нам нужно поговорить. Так больше продолжаться не может.

— Прости меня.

— Я простила, правда. Но ты не даешь мне жить дальше.

— Что ты имеешь в виду?

— Понимаешь, я познакомилась с одним парнем, он учится в нашей школе, но боюсь пригласить его погулять, потому что боюсь твоей реакции. Вдруг ты его изобьешь. — когда я находилась в своей комнате и разговаривала перед зеркалом, мне казалось, что все так убедительно, правильно говорю. А сейчас… сейчас мои слова казались такой чушью. Да будь я на месте Дани, не поверила бы себе не одному слову.

— Парень? — прошептал Шторминский.

— Ну, да. Я прошу тебя, отстань от меня. Я за все благодарна и твоему папе и тебе. За все, понимаешь? Но сейчас… — постаралась, как можно незаметнее задержать дыхание, чтоб, не дай Бог, не показать, как моя сущность против слов, что я собираюсь произнести. — Сейчас, Дань, ты мне мешаешь. Извини.

Я позволила себе еще пару секунд посмотреть на красивое лицо своего бывшего сводного брата, на своего любимого и, развернувшись, зашла обратно в подъезд, затем в квартиру, и, наконец, в свою комнату. Выглянула в окно.

Парень так и стоял, не сдвинувшись с места не на миллиметр. Стоял, стоял, а потом запрокинул голову к небу, и перед тем, как скрыться за занавеской, я увидела слезы на его щеках. Еще несколько минут и он, подбежав к своей машине, сел за руль и рванул с места.

А я… я заплакала, тихо, прикрывая рот ладошками, чтоб не издать не звука. Но сдерживаться сил надолго не хватило, и я завыла, да так громко, так сильно, что в итоге сорвала голос, до этого, до жути испугав отца.

Он забежал тогда в мою комнату, попробовал успокоить, но ничего не выходило, видя его, я только больше скатывалась в обычную истерику и, не видя и не слыша ничего вокруг. Видимо, на крик прибежал кто-то из соседей и вызвали скорую.

Фельдшер вколола мне успокоительное, лошадиную дозу, похоже, потому, как через пятнадцать минут я уже ничего не соображала, а еще через десять, уснула и проснулась только на следующий день к вечеру.

Я решила для себя не искать встреч со Шторминскими, ни в коем случае не подпускать к себе, и обходить стороной. Не листала интернет по запросу их фамилии или ресторанов, и если выдела знакомое лицо или читала фамилию, тут же уходила с сайта. Даже заказы не принимала про рестораны.

Через год я начала писать статьи о дизайне, и это со временем начало приносить мне прибыль. Но заказчиков, что просили оформить статью про ресторан, я тут же отшивала, и мне было все равно, что это не Шторминские. Все равно,… потому что, возможно, это были их конкуренты, а причинить бизнесу дорогих для меня людей хоть малейший вред, я не хотела.

Наше время…

Я до сих пор не знаю, поверил ли мне тогда Даня, когда я сказала ему про какого-то мальчика, но приходить он перестал.

Однако, это не мешает мне любить его. Так же сильно, наверное, до сих пор по детски наивно, верить в любовь. И я хочу верить в то, что и меня он любил. Любил, просто у мужчин действительно есть потребности, которые я тогда удовлетворить не могла. Он оступился, ошибся.

Вот только для меня фатально. Он выпотрошил своей ошибкой мне душу. После смерти мамы от нее и так не много осталось.

Больше всего мне было жаль дядю Сашу. Я обидела его не за что. Он потерял жену и хотел для меня хорошей жизни. А я его отправила с его намерениями куда подальше.

Иногда, уже поздно ночью, когда я ложилась в постель и закрывала глаза, то представляла Даню и маленького ребенка. Малыш всегда был разный, иногда девочка с темными волосами, а иногда мальчик с такими же карими глазами, как и у папы.

Сейчас их ребенку с Кариной лет пять, должно быть…

Подул ветерок, и щекам неожиданно стало холодно. Дотронулась, а они мокрые. Я плакала и даже не заметила этого.

— Ох, сколько времени? Поздно уже, наверное.

Черт и телефон в комнатке оставила. Так хватит на сегодня воспоминаний. Спать пора.