Ловушка для влюбленных - Трейси Энн Уоррен Страница 38

Его губы изогнулись на ее губах, когда он улыбнулся, без слов поощряя ее продолжать.

Его большой палец совершал неторопливые, плавные круги у основания черепа. У нее вырвался чуть слышный стон, за которым последовал едва уловимый трепет, грозящий воспламенить ее и без того уже пылающие чувства. Она застонала вновь и углубила их поцелуй, одержимая жаждой и ненасытная, желая большего и инстинктивно понимая, что ей ни за что, никогда не насытиться этим пленительным объятием.

На этот раз застонал Кит, с еще большей силой и страстью прижавшись ртом к ее губам.

Она была ошеломлена, когда горячий, влажный кончик его языка пробежал по чувствительной внутренней мякоти ее рта. От этого соприкосновения губы ее волнующе завибрировали, а пульс зачастил с быстротой и силой камешка, пущенного по зеркальной поверхности пруда.

Она со вздохом оторвалась.

– О Боже!

Он окинул взглядом ее разгоряченное лицо, дыша часто и прерывисто.

– Чересчур, да? Остановимся?

Она задрожала, затем покачала головой:

– Нет.

– Возможно, мы зашли слишком далеко.

– Нет.

На мгновение показалось, что он все равно передумает и положит поспешный конец их уроку. Но потом она облизала губы.

Жест вполне невинный, чего нельзя было сказать о его реакции, когда взгляд его метнулся и остановился на ее влажных губах. Не успела она подумать о том, что означает его реакция, как он застонал и вновь завладел ее губами. Дерзкий и порывистый, он глубоко втянул их обе. Затрепетав ресницами, она снова ахнула, ощутив горячее проникновение его языка. Зажав нижнюю губу между зубами, он несколько долгих мгновений легонько покусывал ее, прежде чем потянуть, уговаривая приоткрыть рот пошире.

Потом его язык скользнул внутрь, удивляя ее вновь. Голова шла кругом, когда он дразнил и сладко терзал, исследуя контуры ее рта с интимностью, которая оставляла ее блаженно потрясенной. Он блуждал по зубам и языку, изучил нежную плоть внутренней стороны одной щеки, потом перешел к другой.

Дрожь прокатилась по ее телу, когда он слегка отстранился.

– Хорошо? – спросил он.

– М-м… – пробормотала она, словно в тумане. – У тебя вкус песочного пирожного.

Он улыбнулся и пару раз быстро поцеловал ее разомкнутыми губами.

– А у тебя вкус меда.

– Я не ела мед.

– Значит, по-видимому, ты сама сладкая, как мед.

Не дав ей времени поразмыслить над его замечанием, он поцеловал ее снова, сплетя их языки во властном, требовательном слиянии. Вновь и вновь его язык то погружался внутрь, то выскальзывал обратно, отступая после каждого набега до тех пор, пока она не осознала, что он хочет, чтобы она последовала его примеру, просунула язык ему в рот.

При этой мысли она затрепетала, живот свело от низкой, щемящей боли. Он вновь проскользнул внутрь, жадно ища и в то же время даря наслаждение до тех пор, пока у нее в легких не осталось воздуха. Когда он снова отступил, она набралась смелости, чтобы последовать за его языком, проскользнув через зубы и погрузившись глубже.

После этого время, казалось, остановилось, когда она затерялась в вихре ощущений, не зная и не чувствуя ничего, кроме изысканно острого экстаза его поцелуев.

Ощущая какое-то непонятное, болезненное томление, она поерзала на диване, чуть соприкасаясь бедрами с его ногами. Она забыла, где кончается его рот и начинается ее, когда они сплетали губы и языки во взрывном соитии, которое грозило лишить ее остатков разума. Ей хотелось, чтобы Земля перевернулась вокруг своей оси, и, видит Бог, она переворачивалась.

Где-то в глубине дома хлопнула дверь.

Кит замер и отстранился, положив резкий конец их поцелую.

Сбитая с толку, она заморгала.

– Кит?

Он выпрямился.

– Урок окончен. – Голос был резким и хриплым. Урок? Она и забыла, что их поцелуи были уроком.

Она протянула к нему руку, но он соскочил с дивана и зашагал по комнате.

– Это… ну, в общем, это зашло несколько дальше, чем я первоначально планировал. Мои извинения, Элиза.

Извинения? Он уже сожалеет о том, что произошло между ними?

– С поцелуями такое бывает, – объяснил он.

– Да? – Болезненно-мрачное предчувствие зашевелилось у нее в груди.

– Да, легко увлечься, забыть обо всем. – Понимаю.

– Понимаешь ли? Надеюсь, что да, потому что мне не хотелось бы, чтобы в будущем между нами возникла какая-то неловкость. То, что было между нами, не более чем упражнения. Ты хотела узнать, что такое поцелуй, и я показал тебе. Ничего больше это не означает.

«Ничего?» – думала она, чувствуя, как печаль, словно осколки льда, кристаллизуется в ее крови. Для него – возможно, но вот для нее это кое-что значило.

Кит сложил руки на груди.

– Ты испытывала любопытство, но больше в этом нет нужды. Хотя ради тебя самой я бы не советовал использовать этот твой сегодняшний опыт в будущем.

Ее подбородок напрягся.

– Значит, ты считаешь, что я не должна улучшать свою технику в этом сезоне, позволяя мужчинам увлечь меня в глубь сада.

Он грозно сдвинул брови:

– Разумеется, нет!

– Не понимаю почему. Ты ведь делаешь это.

– Что я делаю?

– Водишь девушек в глубь сада. За эти годы я множество раз видела, как ты делаешь это, так что, полагаю, именно этим объясняется твоя очевидная опытность в искусстве соблазнения. Сегодняшний урок, как я понимаю, был не первым, который ты давал.

Его хмурый взгляд стал еще более грозным, если такое возможно.

– Что я делаю или не делаю с девушками в садовых аллеям, не твое дело.

Его отпор был для нее как пощечина.

– Также, как не твое дело, что я буду или не буду делать с джентльменами. – Она опустила взгляд, боясь, что он может увидеть муку в ее глазах. – Ну что ж, благодарю за весьма интересную, поучительную науку. Вчера я купила в магазине Хэчарда одну книгу, которую мне не терпится начать читать, поэтому, если мы закончили…

Его лицо сделалось непроницаемым.

– Да, мы закончили.

Она поднялась, расправила складки юбки и направилась к двери.

– Элиза?

Она остановилась, положив руку на ручку двери. Сердце забилось в ускоренном ритме.

– Просто будь осторожна, что бы ты ни делала. Не позволяй причинить тебе боль.

– О, не стоит волноваться, – отозвалась она наигранно бодрым тоном. – Я всегда крайне осторожна.

Что же касается боли, то его предостережение слишком запоздало.