Любить того, кто рядом - Эмили Гиффин Страница 37

— Привет, крошка, — раздается в трубке голос Энди. — Как вы там, девочки?

— Прекрасно! — отвечаю я, и думаю, как мил и нежен его голос.

Энди спрашивает, что я делаю, и я отвечаю: мы только что вернулись в номер и теперь болтаем.

— Вы что же, не пригласили никого из мальчиков?

— Да ну их! — говорю я и тут же чувствую угрызения совести, вспоминаю запах виски, Лео и его пристальный взгляд. А вот сейчас он наверняка пьет «Маргариту» в каком-нибудь ресторане неподалеку.

— Молодец, девочка моя, — зевает Энди. — Я люблю тебя.

Я улыбаюсь и отвечаю, что тоже люблю его.

— Так любишь, что привезешь мне автограф?

— Ну не настолько сильно, — воркую я, а сама думаю: «И все-таки достаточно сильно, чтобы отказаться от гуакамоле и встречи с жильцом номера шестьсот двенадцать».

Глава 15

Посреди ночи меня будит звук моего собственного голоса и сон о Лео, такой яркий, что я поневоле чувствую себя взволнованной и смущенной, — нелегко справиться, когда лежишь в темноте одна. Сюзанна тихонько похрапывает в своей кровати, а я, затаив дыхание, прокручиваю в голове все подробности сна: широкие плечи Лео надо мной, его руки скользят вдоль моих бедер, его губы касаются моей шеи, он медленно входит в меня…

Я закусываю губу. Внутри все холодеет при мысли о том, что сейчас он совсем рядом, в такой же кровати, в номере этажом выше. Возможно, ему снится то же, что и мне. Возможно, он еще не спит, мечтая о том, чтобы это произошло. Так же как и я.

Это было бы так легко, думаю я. Все, что нужно сделать, — это поднять трубку, позвонить в номер шестьсот двенадцать и прошептать:

— Можно, я к тебе зайду?

И он скажет:

— Да, малышка. Приходи скорее.

Я знаю, он позовет меня. Об этом говорит наша поездка и сам факт, что мы оба здесь, в Лос-Анджелесе, в одном отеле. Об этом говорил его взгляд в баре. Взгляд, который с чем не спутаешь, и который поняла даже Сюзанна. Но мне главное — об этом говорит моя память: я отлично помню, как хорошо нам было вместе. Не важно, что я упорно стараюсь игнорировать этот факт или напоминаю себе о бесславном конце нашего романа, — нам было хорошо вместе. Он тоже помнит об этом.

Я закрываю глаза, сердце бьется от чувства, похожего на страх, когда я представляю, как выбираюсь из постели, тихо крадусь по коридорам, нахожу дверь номера Лео и стучу один раз, совсем как он постучал в мою дверь тогда, когда мы были присяжными. Ясно вижу, как Лео ждет меня по ту сторону двери. Небритый, сонный, он ведет меня к постели, медленно раздевая.

Мы не будем говорить о том, почему расстались и как провели эти восемь лет. Не будем говорить ни о чем и ни о ком. Слов не будет. Будет слышно только наше дыхание, поцелуи — звуки нашей любви.

Я говорю себе, что все это ровным счетом ничего не значит. Говорю себе, что это было бы лишь туманное продолжение сна, слишком манящего и слишком реального, перед которым не устоять.

Я просыпаюсь, когда солнце заливает светом номер. Сюзанна уже не спит — тихонько ходит по комнате, разбирая свои и мои вещи под приглушенный звук телевизора.

— Да что ж тут у них так солнечно! — ворчу я и жмурюсь от яркого света.

— Мы сами виноваты, — говорит Сюзанна. — Забыли задернуть шторы.

— А еще мы забыли взять таблетки от головной боли, — вспоминаю я, морщась от покалывания в левом виске и от чувства вины и сожаления. Здорово похоже на утро в колледже, после того как, поддавшись воздействию алкоголя и громкой музыки, под покровом ночи целуешься с кем-нибудь уж совсем сомнительным. Я убеждаю себя, что сейчас все по-другому. Прошлой ночью ничего не произошло, приснился сон, вот и все. Сны обычно абсолютно ничего не значат. Однажды, в юности, когда я переживала мучительный период ношения скоб на зубах, мне приснился чрезвычайно откровенный сон с участием моего стомалога, лысеющего любителя футбола, отца одного из одноклассников. И я могу поклясться, что не испытывала к доктору Поповичу симпатии и влечения ни на каком, даже подсознательном, уровне.

И все же в глубине души я понимаю, что сон не появляется ниоткуда. И что более важно, дело не только в этом сне. Дело в том, как я ощущаю себя после пробуждения. О чем думаю.

Сажусь и потягиваюсь, чувствуя себя лучше уже потому, что приняла вертикальное положение. Затем, выбравшись из постели, я вспоминаю о своем профессиональном долге и принимаю четкий, деловой тон в разговоре с Сюзанной. Нельзя позволить себе погрязнуть в глупых фантазиях, когда предстоит важнейшая съемка в моей фотокарьере. Как говорил мой учитель Фрэнк, «представление начинается».

Я тщательно проверила, заряжены ли батареи, привела оборудование в рабочее состояние, просмотрела записи, позвонила ассистенту, чтобы сверить расписание, и трижды уточнила у менеджера ресторана, что она действительно закроет заведение на два часа, как требуют представители Дрейка. И вот я стою в душе под очень горячей водой и опять мечтаю о Лео. Думаю о том, что надо было взять с собой на съемки одежду понаряднее. Представляю, как ужасно чувствовала бы себя сейчас, если бы пришла к Лео ночью. Пытаюсь понять, стоило ли это делать, и тут же корю себя за эти мысли.

В какой-то момент Сюзанна возвращает меня к действительности, крича мне сквозь густое облако пара:

— Ты там жива?

— Да, — коротко отвечаю я, вспоминая, как она подростком открывала булавкой дверь и врывалась в ванную, когда мне хотелось побыть одной в нашем тесном маленьком доме.

— Ты нервничаешь? — не отстает Сюзанна, вытирая зеркало полотенцем и начиная чистить зубы.

Я выключаю воду, выжимаю волосы и признаю, что да, нервничаю, но умалчиваю о том, что истинная причина моего состояния имеет очень мало общего с фотосессией Дрейка.

Сцена, которая предстает перед нами, абсолютно нереальна: двое мужчин ведут беседу за гамбургером (Лео) и греческим салатом (Дрейк). На какой-то миг я забываю обо всем на свете, впитывая каждую деталь. Их волосы одинакового темно-русого цвета, только у Дрейка стрижка более небрежная и на скулах легкая щетина, в то время как Лео чисто выбрит и в сравнении с Дрейком выглядит почти консервативно. Оба в простых черных футболках, однако, майка Лео, видимо, была куплена в магазине «Гэп», а на Дрейке — более стильная и, похоже, раз в пять дороже. Кроме того, Дрейк щедро дополнил наряд аксессуарами: серебряная серьга, кольца и фирменные очки со стеклами янтарного цвета.

Однако больше, чем их внешний вид, меня интересует спокойная, расслабленная атмосфера за столом. Надо отдать должное Лео: он сумел заинтересовать Дрейка — тот, кажется, совершенно поглощен вопросами, на которые наверняка отвечал уже тысячу раз. Лео тоже чувствует себя совершенно свободно и выглядит ужасно привлекательно.

Он больше не пользуется стандартным желтым блокнотом и заменил его маленьким серебристым диктофоном, который пристроил за солонкой — чтобы не бросался в глаза. И правда, если бы не диктофон и не осознание что Дрейк — это тот самый Дрейк, никогда не поймешь, что в данный момент здесь берут интервью у мировой знаменитости. Даже слегка неряшливый, но при этом ультрамодный парень, который, как я заключаю, является ассистентом Дрейка, держится на почтительном расстоянии, опять же — наверняка благодаря Лео. Я не раз видела, во время интервью, которые брали куда более известные журналисты у куда менее крутых знаменитостей, пиар агенты вились вокруг своих подопечных, ограждая их от неприятных вопросов. Очевидно, ассистент решил, что Лео солидный журналист или, по крайней мере, нормальный парень.