Доверие - Гвинет Рамон Страница 37

Пока Санди говорила, его лицо изменилось. Только что на нем была озабоченность, теперь оно стало жестким и холодным. Ей показалось, что в его взгляде сквозил арктический холод.

— В чем меня обвиняют?

— В том, что у тебя был роман с Сесилией и она забеременела. После чего ты ее бросил.

— Понятно. И ты думаешь, что я не виноват?

— Я уверена, что нет. Я допускаю, что ты мог с ней расстаться, если она тебе наскучила. Но я не верю, что ты можешь бросить девушку, которая ждет от тебя ребенка.

— Многие мужчины так поступают.

— Я знаю… но не ты.

Ее ответ шел из ее сердца. Она не успела подумать, прежде чем ответить.

— Я люблю тебя, поэтому верю, — поспешно сказала Санди.

Потом, не в силах вернуть назад свои слова, она почувствовала смятение и залилась краской стыда от самых корней волос.

— Я тоже люблю тебя, — ответил Мартин, и на его лице появилась улыбка. — Но я пока не хотел говорить тебе о моих чувствах.

И он раскрыл Санди свои объятия.

Через некоторое время Санди выплакалась у него на груди и ей стало намного легче. На рубашке Мартина остались влажные пятна от ее слез, которые стали уже подсыхать. Санди глубоко вздохнула и взяла себя в руки.

— Прости меня за эмоции, но я пережила ужасные дни. Как бы ты не любил другого человека, но совсем не легко порвать со своей семьей.

Глядя на ее заплаканное лицо, Мартин печально спросил:

— И ты бы решилась на это ради меня?

— Конечно. Ради любви приходится иногда многим жертвовать.

— Надеюсь, в этом нет необходимости, — сказал он. — Все зависит от Сесилии — захочет ли она сказать всю правду.

— Какую правду?

Мартин нахмурился.

— В моей жизни были женщины, но я никого не любил до тебя. Из-за моего образа жизни я старался не влюбляться. Нелегко было моей матери с отцом, и тебе будет нелегко со мной, Санди. Я вовсе не собираюсь так погибать, как мой отец, но, тем не менее, тебе придется смириться с длительными расставаниями. Даже ради любви к тебе я не могу измениться.

— Я и не ожидаю этого от тебя. Это еще одна сторона любви, — серьезно сказала девушка. — Надо принимать и любить человека таким, какой он есть… не пытаясь его изменить.

— Но не каждый это понимает, — сухо сказал Мартин.

Он выпустил Санди из объятий и отошел, как будто ему было легче сказать то, что он собирался, на расстоянии.

— Мне нравилась Сесилия, но очень скоро я узнал, что у нее есть еще кто-то. Я же не хотел ее ни с кем делить. И мы расстались. Если она была уже беременна, то не от меня. Грубо говоря, если парень не хочет, чтобы его захомутали таким образом, он никогда не будет доверять девушке в таких вопросах. Если мне суждено иметь детей, я хочу, чтобы они были запланированными и желанными, а не являлись результатом неосторожности.

— Но если ребенок от другого, почему она обвинила в этом тебя?

— Только она может ответить на этот вопрос. Может быть, он был женат, — предположил Мартин. — А может быть, она его слишком любила, чтобы доставлять ему неприятности, а на меня она рассердилась за то, что мы разошлись. Все это было давно. Я думаю, она повзрослела и изменилась с тех пор. Но, когда мы были знакомы, ее характер был не столь хорош, как ее внешность. Я подозреваю, что она является женским вариантом бабника. Возможно, у нее было несколько любовников, но я слышал только о Лайоне.

Санди напряглась при этом имени:

— Лайон? Ты в этом уверен?

— Абсолютно. Почему ты спросила?

— Так звали поклонника Беатрис… он ее бросил.

Они молча смотрели друг на друга.

— Тогда все просто, — первым прервал молчание Мартин. — Ответ напрашивается сам собой. Сесилия не могла удержаться, чтобы не испытать свои чары на поклоннике сестры, и он увлекся ею. Позже, когда она забеременела, он решил бросить их обеих. Не могла же она сказать сестре всю правду, и тут подвернулся я. Но все это было бы неважно, если бы мы с тобой не встретились и не полюбили друг друга.

— Во всем этом мне видится лишь один выход: Сесилия должна придумать другую версию случившегося. Она никогда не сможет открыть Беатрис всю правду. Это бы навсегда разрушило их отношения, тем более что Беатрис уверена в их искренности.

— Я думаю, что есть выход из всей этой ситуации, — заключил Мартин. — Но меня больше интересуют наши с тобой отношения.

Он опять приблизился к Санди:

— Я собирался просить твоей руки через шесть месяцев. Я понял, что надо дать тебе время разобраться в своих чувствах. Но теперь в этом нет необходимости. Будем считать, что мы помолвлены, не так ли? Поженимся, как только уладятся все неувязки между нашими семьями. Ты согласна?

Санди обвила руками его шею:

— Честно говоря, мой самый близкий человек — Полли, а после нее — папа. К матери и сестрам я чувствую не более чем привязанность. Между нами так мало общего. Меня больше волнует мнение твоей матери.

— Возможно, если на яхте найдется для нас местечко, мы напросимся в круиз вокруг Европы вместе с мамой, Томом и всем их семейством. А за Джейн присмотрит Филомена.

— Это было бы потрясающе.

В глазах Мартина заиграла смешинка, и губы растянулись в улыбке:

— Но только с условием, что для нас найдутся две каюты, чтобы ты могла соблюдать свои принципы?

Санди засмеялась:

— Мои принципы не в том, чтобы хранить девственность до женитьбы, а только в том, чтобы отдать ее человеку, которого я полюблю, и желательно, не безответно. Поскольку эти условия соблюдены, я в твоей власти.

Мартин крепко прижал ее к себе.

— Esta noche, mi vida, — хрипло проговорил он по-испански.

Санди и без перевода поняла, что эту ночь она проведет в его необычной кровати со сказочными птицами.

Все время, пока Санди ездила по делам, она ощущала на своих губах вкус его поцелуев. Это было единственной реальностью. Встреча с тетей Джейн, радостно принявшей предложение Мартина, посещение ее домика в Аливенсе, переговоры со строителями — все проходило, словно во сне. Она вернулась в Сан-Плачидо к ужину и сразу отправилась в душ.

Санди стояла под прохладными струями воды, уже забыв о проблемах дня. Сейчас она слушала свое тело. Оно наполнялось неведомыми ей ощущениями и предчувствиями. Помогая воде омыть ее, Санди медленно провела по телу руками, с радостью ощущая его упругость, шелковистость кожи и изящество изгибов. Она поняла, что ей нечего стыдиться, ее тело прекрасно, и она готова подарить его Мартину вместе с любовью, которая переполняла все ее существо, словно шипучее вино, не оставляя места для других чувств, мыслей и желаний. Эта готовность заставила ее отказаться от белья: обсушившись мягким полотенцем, Санди надела прямо на голое тело легкое полотняное платье, застегнутое спереди на пуговицы. Затем она расчесала еще влажные волосы, оставив их распущенными по плечам, и спустилась в гостиную.