Ягодное лето - Катажина Михаляк Страница 37

Но в следующую субботу подружки пани Стефании напрасно стучали в дверь ее квартиры на Мариенштатской.

Ведь Стефания в это время находилась на высоте две тысячи километров.

– Моя любимая девочка, – шепнула она, склонившись над спящей Габриэлой.

Хотя она смертельно устала после многочасового перелета, все же прямо с аэродрома она поехала в больницу, чтобы обнять, утешить свою малышку, которая сейчас открыла глаза и недоверчиво заморгала при виде нее.

А потом, не спрашивая «Что ты тут делаешь?!» и «Как ты сюда попала?!», просто всплеснула радостно руками и бросила на шею тете.

Стефания должна была уехать уже на следующий день – отели на Кипре очень уж дорогие, но этот один-единственный день вместе принес и ей, и Габриэле много настоящего счастья.

– Я тебя люблю, тетя, – каждую минуту слышала Стефания. – Спасибо тебе, что ты рядом. Спасибо, что ты у меня есть. И прости меня за все.

– И я тебя очень люблю, доченька, – отвечала она растроганно. – Где же мне быть, если не рядом с тобой? И не проси прощения – тебе выпал чудесный и единственный шанс осуществить свою мечту.

– А это точно было моей заветной мечтой? – Габриэла жалобно посмотрела на нее из-под своих бинтов.

– Точно, Габрыся. Я жалею только о том, что раньше не раздобыла деньги, чтобы сделать операцию на твоей ноге.

Про себя тетя добавила, что счет за эту операцию, который выставила клиника телекомпании, был просто астрономический. Ей, чтобы оплатить такое вмешательство, пришлось бы продать квартиру – и не факт, что вырученных за нее денег хватило бы!

– Да, точно, – повторила она, поглаживая свою воспитанницу по щеке.

На несколько месяцев показ шоу «Чудовище и красавица» был приостановлен – участницам нужно было время, чтобы восстановиться и прийти в себя после операций. Дольше и тяжелее всех этот период тянулся у Габрыси, у которой должна была срастись сломанная в двух местах нога. В то время когда ее соперницы уже имели за плечами предфинальный выход и готовились к выходу, она все еще проходила болезненную и тяжелую реабилитацию.

Но все же и для нее наконец настал великий день.

Накануне Габриэла не могла заснуть.

Она ворочалась в своей постели в номере отеля с боку на бок и все пыталась представить себе, как она теперь выглядит. Нога ее все еще была закована в шину, которую должны были снять завтра утром. Лица своего Габриэла не видела уже больше двух месяцев, но знала, что ей соперировали сломанный в детстве нос и подправили подбородок, а еще зачем-то выровняли и отбелили зубы. «Зачем?!» – «Затем, что у тебя, горемычной, прикус неправильный и зубы жел-ты-е…» Еще ей зачем-то сделали липосакцию бедер, хотя она и так была худенькая. И получается, что единственное, чего не коснулся скальпель пластического хирурга, были как раз спасенные ею «сисечки», чем доктор Малыш был крайне недоволен и разочарован.

Утром с Габриэлы в очередной раз снимали мерки – платье, в котором она должна была появиться на публике, должно было сидеть как влитое.

От неуверенности и беспокойства она не могла заснуть.

Завтра, уже завтра все изменится.

Завтра у нее начнется новая жизнь.

Она получит от судьбы (и от организаторов шоу) то, о чем мечтала всю жизнь, с самого детства. НОРМАЛЬНОСТЬ. Габриэла покосилась на ногу, закованную в шину: нога больше не выгибалась к середине, она была длинная и прямая, как и вторая. Больше Габрысе не грозят костыли и эта кошмарная, чудовищная ортопедическая обувь!

– Мне не нужно становиться красивой, – говорила она в пространство. – Нет. Я хочу быть просто как все. Чтобы никто не пялился на меня с жалостью, чтобы в трамвае не ругались из-за того, кто должен уступить мне место, чтобы я могла бежать за автобусом и не спотыкаться о собственную ногу. Только это. И еще – чтобы мужчина обратил на меня внимание потому, что я обычная девушка, а не потому, что я калека или участница популярного шоу.

Габриэла встала и вышла на балкон.

Полная луна висела над морем, и по темной поверхности воды бежала серебристая лунная дорожка.

Габриэла восхищенно вздохнула и втянула ноздрями одуряющий запах соленого ветра и цветов бугенвиллеи.

Скоро она вернется домой. В Польшу. Из этого оазиса спокойствия, из этого убежища, в котором она укрылась на три месяца, ей предстоит вернуться в реальность. В мир нормальных, обычных людей. Вернуться другой, новой, изменившейся. Примет ли ее этот мир? Может быть. А может быть, и нет.

Мечты сбываются. Но какую цену ты готова заплатить за это?

Она была готова заплатить любую цену. Хотя у нее и не было ничего.

Габриэла огляделась по сторонам, как будто ища подтверждения, что действительно небогата.

– Но у меня есть кое-что, что я люблю и ценю. Единственное, что мне всегда в себе нравилось. И если нужно…

Она вбежала в комнату, схватила маникюрные ножницы, зажала в руке свои прекрасные, длинные, до пояса волосы и, стиснув зубы от напряжения, начала их кромсать.

– Вот холера, – проворчала она, – больно! И совсем не романтично!

Но тем не менее наконец у нее в руке оказались длинные пряди отрезанных волос. Она прижала их к груди, а потом размахнулась и…

– Нет, так нельзя: ветер их разнесет по окрестностям и никакого ритуала не получится.

Она схватила пластиковую бутылку, запихала в нее волосы, а потом засунула туда листок бумаги со своим желанием: «хочу быть как все!». И вышла к морю.

Размахнулась, бросила бутылку в воду и встала, задумчиво глядя, как та колышется на волнах в свете луны. Но… бутылка колыхалась как-то подозрительно близко… еще ближе… еще… и вот уже она доплыла до берега и вода мягко вынесла ее прямо к ногам Габрыси.

Девушка уставилась на нее, выпучив глаза.

– Эй, я хочу быть такой как все! – крикнула она, бросая бутылку снова в воду, на этот с разворотом и изо всех сил. Но та снова придрейфовала к берегу. – Не клади мне ее под ноги! – психанула уже Габрыся.

Она напихала в бутылку песка и, удовлетворенная, повторила свой ритуал. А потом вернулась в номер.

Проснулась она рано.

«Черт!»

Это была первая мысль, которая пронеслась у нее в мозгу.

«Я ведь этого не сделала? Я ведь не отчекрыжила себе волосы, правда? Мне ведь это только приснилось?!»

Она осторожно потрогала голову – зеркал ведь у нее не было. И застонала от отчаяния.

Это был не сон.

Волосы теперь кудрявились вокруг головы, с одной стороны длиннее, с другой короче – наверно, рука у Габриэлы дрогнула. И вряд ли это было так уж красиво. Габриэла потеряла все. Организаторы шоу ее просто убьют, зато ее соперницы будут на седьмом небе от счастья. Шансы на победу она потеряла, окончательно и бесповоротно…