Я тебя никому не отдам - Олег Рой Страница 37

После короткой паузы она резко вдохнула, подняла голову и добавила:

– Надо торопиться.

– Торопиться? Куда? О чем ты? – изумленно округлил глаза Сергей.

Но Таня не отвечала, собираясь с мыслями. В палате повисла мучительная тишина. Она казалась самостоятельным живым существом, ей было тесно в этих белых стенах, она ворочалась, словно пытаясь их раздвинуть… Где-то в коридоре раздалось звякающее поскрипывание инструментальной тележки и знакомый перестук каблучков.

Взглянув на бледного, прерывисто дышащего Сергея, Таня сжала-разжала кулак – времени на то, чтобы собираться с мыслями, не было. Она опять резко вдохнула и коротко – очень коротко, буквально в двух словах, лишние подробности тут совершенно без надобности – рассказала о событиях предыдущей ночи, посетовав:

– Как я могла не догадаться, что он не один?! – раздраженно дернула плечом и пояснила: – Твой «блондин» однозначно работал на пару с нашим ночным гостем. И совсем не исключено, что кроме этих двоих есть еще кто-то. Иначе как этот блондин сумел так быстро отыскать тебя в Герцег-Нови? Впрочем, сейчас это не столь важно. Главное, тебе снова повезло. Ты оказался сильнее и удачливее соперника.

– Да какое там, – лицо Сергея на миг исказила недовольная гримаса.

– Ничего! – Таня ободряюще погладила его по руке. – Сейчас ни о чем не думай, я обо всем позабочусь. Единственное, о чем тебе сейчас можно – и нужно! – думать, так это сосредоточиться на том, чтобы побыстрее подняться на ноги. Потому что… время, похоже, работает против нас. Так что лежи и восстанавливайся. Я буду часто приходить и еще чаще звонить. Вот, – она показала принесенный с собой пакет. – Я кое-что собрала на первое время. Если что-то понадобится, сразу звони, я привезу.

В коридоре снова раздался перестук каблучков. Это просто непрофессионально, с раздражением подумала Таня. Что, если кто-то из пациентов устал, слаб, хочет отдохнуть, поспать, а тут, извольте радоваться, барабанная дробь каждые три минуты!

Заглянув в палату, юная медсестричка сообщила, что пора делать перевязку. Таня неохотно поднялась, чмокнула Сергея в прохладную щеку и быстро вышла.

Темный коридор с распластанными на полу косыми бликами заходящего солнца, свет которого, дробясь, проливается сквозь стеклянные вставки многочисленных дверей. Равнодушный взгляд медсестры – не той, юной, а постарше, устало склонившейся над блестящей тележкой, верх которой сплошь уставлен пластиковыми стаканчиками, пестрыми от разноцветных таблеток внутри. Белая широкая лестница с гладкими мраморными перилами. Наверное, когда-то, в давние-предавние времена это был чей-то особняк, по мраморной лестнице спускались надменные аристократические красавицы с высокими прическами над открытыми по-бальному плечами и похожие на пингвинов фрачные кавалеры. Тьфу ты, какая чушь лезет в голову!

Наконец, перед ней явился выход – тяжелые, обитые железом двери. В каждой створке прорезано по крошечному, в две ладони, окошку, забранному мутным толстым стеклом. Точно в каком-нибудь Дальвычегодске в окружении нудного серого дождя и бесконечных «ты меня уважаешь?» под козырьком винного магазина. Но не здесь, в ярком, теплом, радостно-курортном Средиземноморье, где заходящее солнце обливает белый камень стен золотисто-розовым светом, а с моря тянет солью и немного машинным маслом почему-то.

Каменная скамья под высоченным темно-зеленым кипарисом, сторожевой башней торчащим возле больничного крыльца, еще хранила дневное тепло. Таня уселась, немного подышала, чтобы прогнать подступившие к горлу слезы, – да что же это такое, в самом-то деле! – и позвонила Учителю. То есть попыталась позвонить. Бесстрастный голос по-английски сообщил, что абонент временно недоступен. Соображая, как пересказать «последние новости» покороче, она набрала сообщение, отправила, еще немного подышала.

Впервые в жизни Таня пожалела, что не курит, – сейчас достала бы сигарету и посидела бездумно, разглядывая сизые кольца дыма. Или выпила бы коньяку в ближайшем баре. Но заводить спасительно-вредные привычки – если уж их вообще заводить – надо в более спокойной обстановке, сейчас явно не время.

Что с ней происходит? Она же не беспомощная девочка-ромашка, бросающаяся в истерику от колеблемой сквозняком шторы. Она сильная, умная, опытная, она видела… всякое. И никогда не теряла самообладания. Словно была защищена тонкой, прозрачной, но несокрушимой скорлупой – не мешающей действовать, но и не пропускающей к душе лишних ударов. Таня привыкла к этой «скорлупе», как к собственной коже, – то есть даже не вспоминая о ней. Пока не поранишься, да. А сейчас весь этот мир – теплый, яркий, живой, безжалостный, ледяной, веселый, невыносимо разный – одним легким выдохом смел, сдул защитный панцирь…

Нас убьют.

Найдут и убьют. И Сергея, и меня – за компанию, чтоб под ногами не путалась.

Ну уж нет. Впервые в жизни она почувствовала дыхание мира – точно в самом деле из стеклянного кокона выбралась, почувствовала себя обычной женщиной… Любящей и любимой, черт побери! Впервые, черт побери, в жизни! Судьба подарила ей шанс. Шанс по имени Сережа. Огромную, бескрайнюю страну любви, куда можно войти только вдвоем, где каждый вдох наполняет жарким, ослепительным, невероятным счастьем, где каждый шаг – это шаг навстречу друг другу, и каждый взгляд встречает любящий взгляд спутника…

И какая-то мразь собирается все это отнять?! Отнять ее Сергея?! Отнять их общее будущее?! Черта с два! Из подвздошья медленно поднималась жгучая волна ярости. Не злость, не гнев. Тяжелая, огненно-ледяная ярость. Сверкающий боевой клинок.

Она не сдастся.

Учитель «недоступен»? Ну, так не она ли привыкла всегда и во всем полагаться лишь на себя? Значит, все проблемы и сейчас она будет решать сама. Ничего. Она справится.

Самым соблазнительным казалось вернуться в больницу. Врач с непроизносимой фамилией за некоторую мзду наверняка разрешит ей переночевать в палате Сергея, это скорее всего безопасно. Пока, во всяком случае.

Но может ли она позволить себе хоть небольшую передышку? Нет. Время действительно работает против них. Пока она будет наслаждаться безопасностью больничной палаты, кольцо будет сжиматься. Нужно попытаться его разорвать. И чем раньше, тем лучше. А это значит – сейчас.

Таня заплатила «непроизносимому» врачу, и он легко согласился оформить больничные документы так, будто раненый уже выписан. Врач, за последние десять лет уже насмотревшийся на «этих русских», похоже, и сам был рад Таниному предложению: раз уж на пациента напали на улице, значит, и в больницу могут прийти. Не исключено, как минимум. Хорошо, если это были просто хулиганы – хотя среди бела дня очень вряд ли, – а если нет? Зачем тут лишние проблемы? Информация о «выписке» тут же отправилась в больничную регистратуру – на случай, если кто-то будет интересоваться «проблемным пациентом». Сергея же перевели в другую палату. Конечно, Таня опасалась оставлять его здесь одного, но другого выхода, кажется, не было.

Как же они сумели так быстро его отыскать? Выследили? Нет, маловероятно, это ж какое должно сопутствовать неправдоподобное везение, чтобы так сразу выследить человека в пусть даже маленьком городке. Нет, этот вариант можно исключить. Вероятнее, что они (эх, она ведь уже почти уверена, что это люди Иорданца), размножив фото Сергея, раздали их местным официантам, барменам, гостиничной обслуге, гидам, продавцам сувениров – всем, кто имеет дело с туристами, по всей округе. Кто-то увидел, узнал и дал знать преследователям. И так может случиться везде, в любом месте, где бы они с Сергеем ни оказались. Бежать бесполезно…