Бестолковая любовь - Ирина Лобановская Страница 37

Милый городок оказался обустроенным совершенно по-дурацки: на улице один за другим тянулись магазины — одежда, ткани, компьютеры, книги, мобильники, опять компьютеры, фототехника… И хоть бы один продовольственный!

— Туды-растуды! — изумился Потап. — Тут никто не ест, что ли?

Арбузова весело замахала полными ручками:

— Это особый секрет города!

На ларьке продажи видео на самом видном месте висел плакат, крупные буквы маркера сообщали прохожим: «Извините, «Дневного дозора» нет».

Потап захохотал:

— Надоело продавцу сотни раз на дню повторять: «Нет, нет, нет…» А спрашивают один лишь «Дозор». Вот и вывесил табличку. Я тоже как-то поинтересовался у продавца картошки, откуда, мол, она. А он отвечает четко и нарочито сдержанно-издевательски, глядя мне прямо в глаза: «Из Чернобыля». Достали, видно, его этим идиотским вопросом! Я его решил развеселить. Гляжу — над его фруктами кружатся осы, и говорю ему заботливо-озабоченно: «Смотрите, они же фрукты едят и за них вам не платят!» Ржал мужик долго…

Нежно замурлыкал мобильник Потапа. Звонила Лора. Она улетала отдыхать в Турцию.

— Ты же там была в мае! — изумился Потап и, замедлив ход, отстал от компании, чтобы никому не мешать.

— А сейчас сентябрь! — вполне логично заметила Лора. — Смекаешь? Мне нужно, чтобы ты меня проводил. У меня много чемоданов. И встретил. Но это через две недели.

Потап никогда не мог понять, зачем Лоре столько вещей на две недели. Но она вечно набирала столько и еще пол-столько.

— Встретить я могу, — сказал он. — А проводить… Ты когда летишь? Я не в Москве.

— Как не в Москве?! — заголосила нервная Лора. — Ты совсем очумел?! Ничего даже мне не сказал! Ты где и чем занимаешься?!

— Лорочка, я не успел, — повиноватился Потап. На самом деле он просто отодвигал очередной скандал и отдалял выяснение отношений. — Нужно было срочно помочь другу.

— У тебя друг на первом месте или я?! — грозно спросила Лора. — Смотри, Потап, доиграешься в приятелей! Я тебя брошу вместе с ними! И помогай тогда им сколько твоей душе угодно. Немедленно возвращайся! Я улетаю послезавтра. — И Лора отключилась.

Потап смущенно сунул сотовый в карман и, печально засеменив, догнал свою группу. Арбузова бодро рассказывала, полностью овладев вниманием и волей масс:

— А я, ребза, пишу ромашки! Как некоторые поэты из чувства скромности свои стихотворения показно зовут «стишками», так я зову свои романы — «ромашки».

— В таком случае рассказ назовем «рассказкой», — пробурчал Николай.

— Да, назовем! — радостно согласилась с ним Наталья Ильинична. — А вы любите сказки? Я обожаю! Это восторг! Вот если вдуматься — страннейшая сказочка «Курочка Ряба». Просто мы с детства к ней привыкли, а если посмотреть непредвзятым свежим глазком… Там же откровенные противоречия здравому смыслу на каждом шагу!

— Это какие? — тотчас встрял Потап.

— Например, редкостная курица снесла золотое яичко. Ну, допустим! Тогда почему мышь его разбила, а дед с бабкой — нет? Ладно, оставим за скобками эти загадки, как чисто сказочные. Речь о другом — о логике! За каким фигом вообще бить золотое яйцо?! Но уж если на то пошло… Старички сами его били изо всех сил, разбить хотели, мышь им помогла — так какого рожна им теперь плакать?!

Братья слушали с любопытством, а Ниночка откровенно скучала. Она явно слышала эти рассуждения не впервые.

Компания шагала по теплому осеннему дню бабьего лета. Все уже раскраснелись, поспевая за стремительным темпом Арбузовой, взмокли и стали пыхтеть и задыхаться. Лишь она одна оставалась весела и проворна, как спелый огурчик.

Ничего себе, хорошенькая гормональная недостаточность, подумал на бегу Сева. Можно позавидовать…

Потап пожаловался:

— Туды-растуды… Очень сегодня жарко! Прямо июль какой, а не сентябрь.

Арбузова искренне удивилась и пожала плечами:

— Может быть, но я прекрасно себя чувствую — я теплолюбивый зверь.

Николай выразительно хмыкнул. Наталья Ильинична его не услышала.

— Ребза, идем дальше. Разбитое золотое яйцо особой ценности по сравнению с целым не теряет — все равно драгметалл! Но в конце оч-чень интересно звучит куриное утешение: ничего, у вас теперь будет простое вместо золотого… Что за маразм?! И как это понимать? Вообще-то интересно поисследовать, как родилась подобная сказочка и что может символизировать такой алгоритм поведения ее героев. Не знаю, занимался ли кто-нибудь этим.

— У нас птичий грипп. Ситуация шаховая, — хмуро сообщил Николай. — Так что мы исследуем кур совсем с другой стороны.

— Молоток! — одобрила его писательница. — Только «Ряба» все равно сказочка «знаковая», наряду с «Репкой». И поэтому — вот курьез — мы не замечаем, что она от и до абсурдная, опровергающая саму себя и не имеющая никакого здравого смысла. В той же «Репке» ну куда больше логики! Конечно, если тут нет каких «тайных знаков»… Но это уж не знаю, какого слависта спросить… — Она покосилась на Севу. — А стоит попробовать поискать в этом направлении. Вот ведь тоже загадка: почему-то именно эта «Ряба» — «моя первая сказка» и даже советскими цензорами горячо рекомендована аж для книжек-раскладушек. Детишки, понятно, ни о какой скрытой символике думать не думают. И у ребенка мышление в своей непосредственности конструктивно, детишки абсурдных ходов обычно не понимают. А вот об «абсурде» одних лишь «Телепузиков» некоторые великодержавники уже горло себе все сорвали! Я не утверждаю, что «Телетрупики» — умная вещь, но вы «Рябу» проанализируйте по части «навязывания детям алогичного мышления»! Я пока Гришу растила, много чего передумала насчет детей. Нинон, милая овечка, как твое мнение?

Задумавшаяся Ниночка вздрогнула от неожиданности. Она думала об Александре.

— Мнение?.. — пролепетала она. — О сказках?.. Они нужны детям…

Нина боялась Арбузову. Ее все боялись. Та без конца врывалась в школу с претензиями на качество образования и воспитания ее единственного обожаемого внука, оспаривала каждую его низкую оценку и требовала повысить балл. Нина часто завышала Грише отметки, едва с трепетом вспоминала манеры и крики его бабушки.

— Ох, эта бабушка-писательница! — морщились учителя. — Жизни от нее нет никому!

Арбузова часто вламывалась и в кабинеты директора и завуча и начинала там тоже громко качать права. Администрация Нину жалела. Юной учительнице не повезло.

Хотя при встречах Наталья Ильинична всегда бросалась обнимать Ниночку, прижимала ее к своей мощной груди, вся сияла и даже порой, расчувствовавшись, делала книксен. Зато потом…

— Прости за откровенность, Нинон, но ты мою прямоту знаешь. Я никогда ничего ни от кого не скрываю! Привычки такой не имею. И ты тоже неокрепшая башкой, как моя дочь! — заявила детективщица. — С вами обеими каши не сваришь. Киньте в меня помидором, если я не права.