Полная капитуляция - Аманда Мэдисон Страница 37

— Идем, — резко бросил он, — пора во всем разобраться.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросила Энн, испуганная его измученным видом.

Однако Рубен лишь отмахнулся.

— Мы привезли Стивена. Похоже, он в порядке, но я на всякий случай велел своему врачу осмотреть его. Ты скоро его увидишь.

— Слава Богу! — Энн порывисто бросилась к Рубену и, обхватив его за талию, крепко прижалась к нему. — Я знала, что ты его не бросишь. Знала, что ты найдешь сына. Спасибо тебе!

Рубен напрягся и застыл.

— Я сделал это ради него, а не для тебя, — сухо ответил он, и Энн ощутила, как напряглись мышцы его тела. Казалось, ее объятия ему глубоко отвратительны и он едва сдерживается, чтобы не оттолкнуть ее.

— Рубен, я люблю тебя. Я всегда тебя любила и буду любить!

— Я не хочу этого слышать. — Рубен оторвал руки Энн от своей талии и отстранил ее.

— Но ты должен меня выслушать!

— Нет, я сказал! Слишком поздно — для нас обоих. — Выпрямившись, он властно указал рукой на дверь. — Идем. Каролина ждет нас. Давай покончим с этим раз и навсегда.

Господи, это какое-то безумие! — думала Энн, следуя за ним в гостиную. Чего он от меня хочет, публичного признания в измене? И какие еще преступления повесит на меня Каролина? Энн была полна решимости не поддаваться и все отрицать. Ее вина заключалась лишь в том, что, будучи юной и неопытной, она не решилась доверить мужу свои переживания!

В гостиной она сразу увидела, что Каролина расположилась там с обычной невозмутимостью и горделивым достоинством. Окинув чуть насмешливым взглядом хмурое лицо брата и испуганную Энн, она вскинула голову, словно готовясь принять вызов.

— Слово за тобой, — коротко бросил ей Рубен.

Каролина пожала плечами и начала рассказ. Слушая этот хорошо поставленный голос, Рубен все больше мрачнел, а Энн понемногу сжималась. Вся ее решимость улетучилась в одночасье. В изложении Каролины она выглядела взбалмошной, испорченной девчонкой, которая сама не знает, чего хочет. Каролина упомянула о приступах мрачного настроения Энн, о нескольких детских выходках, которые та позволила себе в ее присутствии, о вечных жалобах на скуку и отсутствие мужа. Энн была в шоке: она ведь делилась с золовкой, думая, что та ей сочувствует, а на самом деле она вызывала у сестры Рубена лишь брезгливую жалость и раздражение. Золовка считала ее эгоистичной дурой, не способной ни понять, ни поддержать мужа, думающей только о собственных удовольствиях. Наконец Каролина приступила к описанию памятного вечера. С брезгливой гримасой она расписывала, как Энн откровенно вешалась на шею Диего, да при этом еще глотала шампанское бокал за бокалом, как кокетничала напропалую чуть ли не с каждым мужчиной, присутствовавшим на приеме.

Энн хотелось провалиться сквозь землю. Не решаясь поднять глаза, она вжалась в спинку стула и мечтала лишь об одном: бежать отсюда — сию минуту и как можно дальше. Краем глаза она заметила стоявшего в углу Марсело. Лица его она разглядеть не могла, но отчетливо представляла себе, что он должен думать о ветреной жене своего патрона. Энн показалось, что в комнате еще кто-то есть, но кто именно, она не знала, ибо продолжала упорно смотреть в пол.

— Она так напилась, что была не в состоянии ничего соображать, — словно издалека донесся до нее голос Каролины. — Это было противно, и я решила отправиться спать. Мне в голову не приходило, что они могут зайти так далеко! Я уже почти разделась и собиралась ложиться, но потом подумала, что Энн может стать плохо и надо бы пойти посмотреть, как она там. Я вышла в коридор и увидела, как Диего, держа Энн на руках, открывает дверь ее комнаты. Она нисколько не сопротивлялась. Последнее, что я видела, — это как он уложил ее на кровать, а потом захлопнул дверь. Что я могла сделать? Ворваться в комнату и положить конец этой сцене? Я бы разоблачила ее на следующее же утро, но она сбежала, и я решила, что лучше тебя не травмировать, Рубен. Эта никчемная девчонка и без того доставила тебе кучу неприятностей…

— Довольно! — властно перебил ее брат. — Я услышал достаточно. Сожалею, Каролина, но, как бы ни повернулось дело, ты не можешь больше оставаться в этом доме. По понятным причинам я не стал заявлять в полицию. Энн натворила много глупостей, но то, что совершила ты, — совершенно непростительно, и я…

— Можешь не продолжать, — оборвала его Каролина, поднимаясь с кресла, — я уезжаю. Должна признаться, что ты меня разочаровал, Рубен. Не могу понять, как после всего, что случилось, ты мог снова притащить сюда эту дрянь. У тебя отсутствует одно важное качество, присущее нашей семье, — ты недостаточно тверд и потакаешь своим слабостям. Попомни мои слова: это не доведет до добра! Хотя удивляться не приходится, учитывая то, кем была твоя мать. Склонность к плебейкам ты, очевидно, тоже унаследовал от нее.

— Оставь мою мать в покое!

— О, разумеется, — с иронией усмехнулась Каролина. — Извини, что я о ней упомянула, как видишь, у меня тоже есть свои маленькие слабости. Что ж, прощай, брат. Надеюсь, тебе не придется пожалеть о том, что ты сейчас сделал.

Последние слова Каролина произнесла уже с порога и в следующую минуту гордо выплыла за дверь. В наступившей тишине было слышно, как хлопнула дверца автомобиля и завелся двигатель. Затем раздался шорох шин по подъездной аллее, который постепенно замер вдали.

Оцепеневшая от боли и унижения, Энн несколько секунд сидела неподвижно. Она была настолько убита, что до нее не сразу дошел смысл слов Каролины. Однако когда ей удалось немного сосредоточиться, в памяти отчетливо всплыли слова: «учитывая то, кем была твоя мать». Что это значит? Энн недоуменно вскинула глаза и обнаружила, что не только Каролина покинула комнату. Рубен ушел вслед за ней. Энн стала беспомощно озираться, словно ища поддержки, хотя и знала, что ей никто не поможет. Она как была здесь чужой, так и осталась.

От стены неожиданно отделилась тень, и Энн невольно вздрогнула. Приглядевшись, она поняла, что это Долорес, старая домоправительница семьи Каррильо, вырастившая Каролину, а потом и Рубена. Энн вздохнула с облегчением: она точно знала, что Долорес ей не враг. Рубен сообщил, что те два дня, когда Стив был оторван от нее, мальчик находился на попечении Долорес. Да и потом Энн видела, как Долорес заходила к малышу, стараясь, впрочем, не попадаться на глаза его матери. Старая экономка, может, и не одобряла Энн, но и не осуждала открыто, что в ее нынешнем положении было преимуществом. Однако сейчас Энн было не до размышлений. В ее мозгу вихрем проносились вопросы, на которые ей был нужен ответ — и немедленно.

— Ради Бога, Долорес, — взмолилась она, — что сказала Каролина про мать Рубена? Они ведь брат и сестра, разве не так?

— Единокровные, — отозвалась Долорес. — Мать сеньора Рубена была второй женой его отца. Она уехала, когда он был совсем маленьким.

— А я думала, она умерла при родах…

— Нет, сеньора Энн, при родах умерла сеньора Мария Исабель, мать Каролины. Дон Андрес был безутешен. — Долорес в детстве жила в Калифорнии и неплохо говорила по-английски, хотя и с заметным акцентом. — Мария Исабель была необыкновенная женщина — настоящая аристократка из старинной испанской семьи, редкая красавица, и сердце у нее было золотое. Каролина очень похожа на мать, такая же красивая и аристократичная, но у нее нет доброты и великодушия, за которые все так любили сеньору Марию Исабель. В детстве та неудачно упала с лошади, у нее были проблемы с позвоночником, и врачи запретили ей рожать, но она не послушалась. Роды были очень тяжелыми, она впала в кому и умерла несколько дней спустя, не приходя в сознание.