Что надеть для обольщения - Сари Робинс Страница 37

Дженел показала веером в сторону танцевального зала, откуда доносились звуки котильона.

– Я говорила об их отношении.

– А твое? – не удержавшись, спокойно спросила Эдвина.

Шумно вздохнув, Дженел пожала плечами:

– А что я? Мне-то прекрасно известно, что все это не по-настоящему.

– Тише! – шикнула на нее Джинни, с опаской озираясь по сторонам. – Нас могут услышать.

Эдвина взяла протянутый ей Прескоттом стакан и стала потягивать тепловатый лимонад.

– Насколько я понимаю, все идет по плану? – шепотом спросила Джинни.

– Я просмотрела по меньшей мере пятьдесят пар обуви. Но именно ту пару, которая нам нужна, так и не нашла до сих пор. – Эдвина поджала губы. – Мне срочно нужно придумать какую-то новую уловку. Иначе люди подумают, что я стала страшно неуклюжей: уже раз тридцать за этот вечер роняла носовой платок и веер.

Джинни повела бровью и поинтересовалась:

– А как твои поклонники? Не мешают тебе?

Эдвина улыбнулась:

– Мои поклонники ретировались. А значит, хотя бы в этом отношении мой расчет оправдался: мы с Прескоттом заставили всех поверить, что обручены.

– А как дела у вас, мистер Дивейн? – осведомилась Дженел. – Вы уже вдоволь наслушались оскорблений?

– О, не волнуйтесь за меня, леди Бланкетт. Я и не то смогу выдержать.

Джинни недоуменно взглянула на подругу:

– Оскорблений?

Прескотт невозмутимо пожал плечами и объяснил, как будто речь шла о чем-то само собой разумеющемся:

– Ну, о том, что я охотник за богатым приданым и все в этом роде…

Эдвина поморщилась:

– О, мне так жаль, Прескотт, что вам пришлось выслушивать всякий вздор!

Однако Прескотта, напротив, все это только веселило. Озорно улыбнувшись, он успокоил Эдвину:

– Ну что вы! Не стоит мне сочувствовать. На самом деле мне очень интересно наблюдать за происходящим. Больше всего меня забавляют люди, которые пока не решили, как ко мне относиться. Они просто кивают и шарахаются от меня как от прокаженного.

Эдвина хитро прищурилась:

– Готова побиться об заклад, что в детстве вы не были пай-мальчиком.

– Вы угадали. Я был настоящим сорвиголовой и обожал всяческие проделки. – Прескотт и Эдвина, улыбаясь, смотрели друг на друга.

Дженел, нахмурившись, указала веером на Эдвину:

– Вижу, исполняя роль невесты мистера Дивейна, ты быстро освоилась. Хотя чему тут удивляться?

Джинни схватилась за голову:

– Да замолчишь ты наконец? Нас могут услышать!

– Не надо так нервничать. – Дженел одернула рукав платья. – Никто ничего не услышит. А если и услышит, то что из этого? Все равно никто не поверит – слишком уж это нелепо!

Джинни вздохнула:

– О, ради Бога, прошу тебя, перестань!

Прескотт приблизился к Дженел и сказал заговорщически:

– Как захватывающе, правда? Мы единственные, кто знает правду.

Дженел кивнула:

– Это и в самом деле приятно. Это дает какое-то чувство превосходства над всеми…

– В таком случае мы же не хотим испортить себе удовольствие?

Дженел вынуждена была согласиться:

– Разумеется, нет.

«Тогда держи язык за зубами», – подумала Эдвина. Раньше она бросила бы эти слова Дженел в лицо и сейчас не могла не удивляться произошедшим с ней переменам.

– Черт возьми, вот вы где! – раздался мужской голос. Все четверо разом повернули головы и посмотрели на стеклянную дверь в сад.

– Генри! – воскликнула Эдвина.

К ним приближался ее двоюродный брат. Лицо у него было чернее тучи.

– Ради всего святого, скажи мне, что это неправда! Этот алчный охотник за богатыми невестами не посмеет сломать тебе жизнь!

– О, мне кажется, нам пора удалиться в дамскую комнату, – заявила Джинни, хватая Дженел за руку. – Пойдем, дорогая.

Дженел отмахнулась.

– Можешь идти. А я буду ждать тебя здесь, на этом самом месте.

– Но мне нужна твоя помощь. У меня болит нога, и мне трудно одной пробираться сквозь толпу.

Джинни тянула Дженел за руку. Дженел неохотно, с выражением крайнего разочарования на лице, позволила подруге увести себя прочь.

– Ну вот, на самом интересном месте…

Эдвина нервничала, готовясь к неприятному разговору с кузеном. Одно дело – водить за нос своих знакомых, и совсем другое – обманывать Генри. Но ни при каких обстоятельствах он не услышит от нее правду. Ничего сколько-нибудь похожего на правду. Несмотря на искреннюю привязанность к брату, Эдвина сознавала, что Генри обладает вспыльчивым нравом и склонен к опрометчивым поступкам и суждениям. А вот способностями к дипломатии, напротив, похвастать не может.

Стараясь скрыть волнение, Эдвина пододвинулась к Прескотту.

– Мистер Дивейн, разрешите представить вам моего кузена, мистера Бланчарда. Генри, это мистер Прескотт Дивейн, мой… жених.

Лицо Генри сначала побледнело, а затем побагровело от ярости.

– Он же проклятый волокита, Эдвина!

Эдвина старалась держать себя в руках.

– Знаю, ты говоришь так, потому что желаешь мне добра, Генри. Но прошу тебя не оскорблять моего жениха.

Он сокрушенно качал головой.

– Эдвина, если бы ты послушалась меня и вышла замуж за виконта Белвуда, ты бы не оказалась в столь незавидном положении!

Эдвина прищурилась. Ее лицо приняло то решительное и упрямое выражение, которое стало уже хорошо знакомо Прескотту.

– Повторяю тебе в сотый раз, Генри: у меня нет ни малейшего желания выходить замуж за виконта Белвуда…

– Ты сама не знаешь, во что ввязываешься, Эдвина!

Эдвина положила руку на плечо кузену.

– Генри, – проговорила она твердо. – Я уже давно не школьница. Уж кому-кому, а тебе должно быть известно, что я в состоянии думать своей головой.

– Но…

– Хватит, Генри. Если я выбрала мистера Дивейна, значит, я сделала это обдуманно, взвесив все «за» и «против». Оценив его как своего потенциального партнера, я пришла к выводу, что стать его невестой – в моих интересах. Я признательна тебе за твою заботу, но желаю, чтобы ты больше доверял моему суждению.

Спокойные слова Эдвины пришлись по душе Прескотту.

Чего нельзя было сказать о кузене Генри. Его лицо покрылось красными пятнами, он то сжимал, то разжимал кулаки. Своей наружностью двоюродный брат Эдвины напоминал германца: у него были светло-голубые глаза, светлая кожа и белокурые волосы, постриженные коротко, на греческий манер. Для Генри была также характерна чисто немецкая педантичность. В его облике нельзя было найти никакого намека на нудную напыщенность, свойственную английским джентльменам.