Дикое сердце - Вирджиния Браун Страница 37

Было уже поздно, и маленькая деревушка, через которую они проезжали, казалась безлюдной; только луна за перистыми облаками давала слабый свет. Усталые лошади вяло тащились по изрытой колеями главной дороге. Им требовались еда и хороший ночной отдых, и Рафаэль решил остаться на время в Лос-Аламосе.

Единственная гостиница выглядела убогой и запущенной — глинобитная нора, причем довольно грязная. И все же Аманде понравилась мысль о настоящей кровати вместо одеяла на земле и еде, которую не надо чистить и готовить прямо над костром.

Но когда ворчливый сонный хозяин гостиницы показал ей комнату, она чуть не передумала. Кровать — если это можно так назвать — вся состояла из прогибов и вмятин, а тонкие одеяла и белье были далеко не чистыми. На одной стене криво висело треснутое зеркало, слишком тусклое, чтобы увидеть в нем свое отражение, а под ним красовался довольно унылый комод с кособокими ящиками, торчащими под разными углами.

— Согласен, это не блестящий вариант, — заметил Рафаэль, сбрасывая седельные сумки на потертый ковер, расстеленный на полу, — но это лучше, чем мокнуть под дождем.

Словно подтверждая его слова, раздался низкий рокот грома, прерванный вспышкой молнии. В этой стране грозы перемещаются быстро, устало подумала Аманда, и уже скоро луна опять засияет сквозь рваные клочья облаков.

— Я не жалуюсь, Рафаэль, а просто устала. — Кровать протестующе застонала, когда Аманда присела на край, и она утешающим жестом похлопала по ней. — Присоединишься ко мне? — пригласила она, бросая на Рафаэля лукавый взгляд.

— Сначала я должен осмотреться и узнать, что тут происходит.

Быстро поцеловав ее и погладив по спутанным волосам, он ушел, и покосившаяся дверь тихо закрылась за ним. Аманде потребовалось немного усилий, чтобы заставить себя приготовиться ко сну, и когда она наконец рухнула на матрас, то заснула почти мгновенно.

Ее разбудили прикосновения первых ярких лучей утреннего солнца, и она, еще не совсем проснувшись, в замешательстве огляделась. Золотые солнечные лучи струились сквозь окна — такие грязные, что они казались серыми. Взгляд Аманды переместился с небрежно сброшенной одежды на мужчину, лежащего рядом с ней. Рафаэль лежал, обнаженный, около нее, его бронзовое тело беспечно раскинулось во сне, и Аманда, улыбаясь, стала разглядывать его.

Не в силах устоять, она пробежала своими тонкими пальцами по его шее и вниз, по широкой груди, к плоским квадратикам мышц на животе. От этого легкого прикосновения он пошевелился, но не проснулся. Его тело стало для нее знакомым, как ее собственное, возможно, даже более знакомым, и Аманда иногда удивлялась своей нескромности. Мария была бы в шоке, если бы узнала, но у нее не возникало даже малейшего намека на чувство вины.

Когда Рафаэль наконец проснулся и навалился на нее, схватив в объятия, Аманда радостно сдалась, как будто хотела намеренно разбудить его своими ласками. Их тихие вскрики раздавались в постепенно нагревающейся комнате, пока обоих не покрыла испарина, дыхание стало учащенным.

— Я думаю, кое-что большее, чем просто погода, делает это место таким жарким, — пробормотал Рафаэль ей на ухо.

Вместо слов Аманда ответила чувственным движением стройных бедер, придвигаясь к нему в приглашении, которое он не мог игнорировать. Ее тонкие руки, позолоченные загаром от постоянного пребывания на солнце, но все еще гораздо более бледные, чем темная кожа любовника, обвились вокруг его шеи, и Аманда растворилась в нем.

Когда они наконец покинули комнату в гостинице, уже наступил полдень, и Аманда проголодалась. Рафаэль отвел ее в маленькое кафе на главной улице, и она приятно удивилась, найдя его довольно чистым.

— Сегодня вечером состоится фиеста, сеньор, — сказал им хозяин кафе, ставя перед ними дымящиеся тарелки, — и все должны присутствовать. Мы были бы очень рады, если бы вы оба смогли присоединиться к нам.

— Gracias. — Рафаэль взглянул на Аманду. — Мы обязательно об этом подумаем.

— Праздник? — спросила Аманда, криво улыбаясь, когда он оставил их. — В самый разгар войны они собираются устроить праздник?

— А почему нет? Они что, должны все время прятаться по домам? Жизнь продолжается, и иногда хорошо на время забыться.

— А вот я не могу забыть, даже на мгновение! Куда бы я ни посмотрела, мне видятся прячущиеся солдаты, и это пугает меня.

— Тогда подумай, что должны чувствовать эти люди. Они живут в таких условиях годами, война и смерть постоянно угрожают им. Я не могу придумать лучшей причины отпраздновать то, что они еще живы.

— В стране, которая вместе с этим празднует и смерть тоже?

— Празднует смерть? — Его темные брови удивленно взлетели вверх. — Полагаю, можно сказать и так. Для некоторых смерть — это освобождение от невыносимого существования. Зато праздник — приятный способ забыть о реальности.

Аманду серьезно занимала жизнь мексиканцев, и она иногда удивлялась, что не может отстраниться и жить в своем мире. Ей было трудно представить, что война нависает над этой прекрасной страной словно черное облако, что смерть и разорение возможны в любой момент. Странно, но она в какой-то степени даже чувствовала свою вину за то, что жива, когда погибло столько людей.