Поцелуй воина - Кэрри Лофти Страница 37

Ада положила голову ему на грудь. Габриэль мог бы целую вечность лежать на берегу Тахо и обнимать ее. И все же время, проведенное в объятиях друг друга, было скорее как мимолетное мгновение. Короткое, да, но не без последствий. Ни в коем случае.

По возвращении в Уклее он найдет либо прощение, либо изгнание. Он либо станет священником, либо вернется к жизни, которая привела его к столкновению с отцом. Жестоко. Аде не было места ни в том, ни в другом мире.

Он все еще чувствовал необходимость защитить ее, особенно от самой себя.

Когда она подняла голову, у нее на лице было не больше спокойствия, чем на его лице. Она внимательно разглядывала его, даже когда лениво поглаживала волосы на его груди.

– Ты и Джейкоб были любовниками? – тихо спросил он.

– Никогда.

Сама мысль о губах Ады на другом мужчине сжигала его изнутри. Он не мог дышать – до такой степени удивила его жестокость собственной реакции. Его горло болело, как будто он проглотил раскаленные угли.

Он отодвинул ее и сел.

– Тогда ты была проституткой, – сказал он настолько ровно, насколько позволяла стучащая в висках кровь.

– Я никогда ею не была.

– Тогда что?

Ада испуганно вдохнула и тоже села вслед за ним. Широко раскрыв глаза, она смотрела на его спину.

– Кто это с тобой сделал? – спросила она дрожащим голосом.

Он удерживал ее руки над головой намеренно, чтобы уберечь и не позволить ей трогать его спину. Но сейчас она протянула к нему руки, легко как крылья бабочки, касаясь бугров покрытой шрамами плоти. Хотя он знал, что кончики ее пальцев холодные – Знал это разумом, – чувствовал он только обжигающие удары кнута. Но он не вздрогнул и не отстранился.

– Габриэль?

– Оставь это, Ада.

– Абсурд, глупости.

Она встала и нашла свое красное платье, встряхнула рубаху, которая все еще пахла дымом. Габриэль не отрывал взгляд от бегущей воды в реке; глубокий стыд соперничал с желанием один, последний, раз посмотреть на ее нагое тело. Он схватил свои тунику и бриджи и натянул их, его руки были онемевшими и неловкими, руки, которые только что обнимали ее.

– Джейкоб не был моим любовником, а я никогда не была проституткой, – сказала она, полностью одевшись, ее лицо было на удивление сосредоточенным. – Мужчина до тебя был нареченным моей сестры. Я была ужасным, эгоистичным созданием – честно говоря, я до сих пор такая. Считала, что никакая судьба не может быть хуже, чем до конца жизни заботиться о моей слепой сестре, вдвоем в дремучем лесу, и использовала Хьюго, чтобы сделать ей больно.

С самого начала он умел чувствовать, когда она лжет; глубинное знание, которое Габриэль находил таким досадным. Его тяжелый взгляд не смог найти ложь ни в ее позе, ни в лице. Он не услышал обмана.

Но правда оказалась еще страшнее: Ада могла не только продать себя, но и могла быть намеренно жестока со своей сестрой. По крайней мере последнее он понимал.

– Так ты поэтому уехала из Англии?

– Нет, – ответила она краснея. За все их страстное утро она едва ли краснела, а вот сейчас залилась краской. – Стражника, который арестовал меня по приказу шерифа, звали Уилл Скарлетт. Он также был человеком, который поднял армию для моего спасения. Они с Мег полюбили друг друга и поженились. Поскольку Джейкобу всегда хотелось приключений, мы отправились в Лондон, а потом в Толедо. – Она опустилась на колени перед ним, их лица оказались на одном уровне. – Я не могла простить ее за то, что считала предательством.

Его сердце сжалось от боли.

– А этот человек, Скарлетт, – он не мог искупить свою вину перед тобой?

– Она покинула меня. Ради него. Не важно, что я делала, и не важно, что он сделал, чтобы искупить вину, он был человеком, который запер меня в темнице, где властвовал сам дьявол. – Вытирая глаза, она покачала головой. – Ты знаешь, что это такое, когда нужно найти источник всех бед.

Картина безжизненного тела Санчо испортила их отдых у реки. Меч, отсекший голову его брата, принадлежал Габриэлю, но вину за их противостояние должен был нести только Хоакин де Сильва. Только он. По крайней мере в этом Габриэль очень долго и старательно убеждал себя.

– Да, – сказал он. – Это я понимаю.

– Я винила Уилла Скарлетта в том, что он отобрал у меня сестру. – Она коснулась его лица. – Кто причинил тебе боль?

– Я не скажу, Ада.

Ее рука замерла на его щеке.

– Я же ответила на все твои вопросы.

– Ты сама это предложила.

Она нырнула пальцами в короткие волосы на его затылке, притягивая его лицо к себе. Достаточно близко для поцелуя.

– Твоя спина полосатая, как будто это колеи от множества повозок. – Ее тихий голос дрожал. – Какое безумное животное сделало такое с тобой? Кто?

– Я.

– Ты?! – Забота растворилась в недоверии, потом он увидел отвращение. – Ты сам так исполосовал себя? Я не верю этому.

Ее рука опустилась, и Габриэлю пришлось пережить эту потерю.

– Сейчас, когда ты поправилась, мы поедем в Уклее, – сказал он. – Учитывая то, что произошло в Епесе, тебе будет лучше подождать в монастыре, пока за тобой не вернется Джейкоб.

Ада встала. На ее шее напряглись сухожилия. Если она перегнет палку, он может снова заставить ее идти пешком – невзирая на шрамы на ее ногах. У него не осталось ничего, только его воля против ее, как бы бесполезно и опасно это ни было.

Она подняла голову.

– Можно мне поехать на лошади?

– Да. Но поводья буду держать я.

Аде хотелось рухнуть на шею лошади. Резкий солнечный свет, такой прекрасный и мягкий на рассвете, к полудню превратился в обжигающий. С ее лба тек пот, кожа сгорала под этими палящими лучами.

Рука болела.

Бланка сидела позади нее на лошади, а Габриэль, верный своему слову, ехал впереди, держа в руке поводья их лошади. Прямой и высокий в своем седле, он внимательно осматривал каждую ложбинку и холм. Напряженная решимость в его позе означала, что он все еще опасается тех людей, которые напали на них. Он вернется в Уклее, да, но к какой жизни?