Причуды богов - Елена Арсеньева Страница 37

При страсти к забавам и весьма своеобразнопонимаемому гостеприимству паны шляхтичи очень мало заботились об удобствах длясвоих гостей. Плясуны и питухи валились после пира где попало, иным приходилосьночевать на дворе (по летнему времени), а зимой расползаться по ближайшимкорчмам, погребкам, подвалам, спать в помещениях для прислуги, под лестницами,рядом с собаками – словом, где свалит с ног последняя усталость. Даже дляженщин не было пристойных помещений. Сие считалось общеизвестным и само собойразумеющимся, и потому, когда пани Жалекачская вчера самолично проводила Юлию внормальную постель (предварительно согнав с нее какую-то свою родственницу) ираспорядилась подать две чистых простыни, это можно было считать верхомвезения.

Юлия, у которой после нескольких глотков вина(пришлось-таки хлебнуть, пан дракон пристал как банный лист!) смертельноразболелась голова, едва нашла в себе силы поблагодарить пани Катажину,недоумевая, откуда такая заботливость. Неужто хотела удалить Юлию подальше отчерных, жгучих глаз привлекательного гостя, который сумел завладеть вниманиемвсей компании? Он был подобен неведомой красивой птице, залетевшей вобшарпанный курятник, а потому неудивительно, что и Юлия на него частенькопоглядывала – причем с чувствами весьма смешанными. Конечно, приятно былослышать столь прекрасную французскую речь; вдобавок пан Ржевусский довольно милопел новейшие романсы, к несказанному восторгу хозяйки… Однако когда он завелвместе с хором пьяных гостей «Ще Польска не сгинела!», настроение у Юлииначисто испортилось. Ведь пан Жалекачский и его компания, которым вдругразохотилось побеседовать на темы высокой политики, навели гостя на разговор оположении дел на фронтах, и тот, со знанием предмета, подробно поведал, что всамой Варшаве под ружьем до четырех тысяч человек национальной гвардии, местогенерала Хлопницкого во главе армии занял князь Радзивилл, а к Пултуску иСероцку выдвинуты две дивизии, чтобы противостоять главным силам русской армии,которая несколькими колоннами проникла между Бугом и Наревом. Впрочем,Дибич-Забалканский, командующий русских, не обратил должного внимания наобеспечение войск продовольствием, и это отозвалось немалыми затруднениями.

– Русские – все быдло и… и быдло, –мрачно изрек пан Жалекачский, набычась и обводя всех взглядом налитых кровьюглаз.

«Грязная свинья!» – уже готово было слететь сязыка Юлии, однако она успела подхватить за самый кончик хвостика этобезусловно правдивое, однако же смертельно для нее опасное выражение иприберечь его до лучших времен: невозможно даже и вообразить, что сделала бы сней орда этих дикарей, узнав, что она – русская, даже только заподозрив сие!

Однако в компании нашелся все же человек,осмелившийся возразить хозяину.

– Отчего же это все? – веселопоинтересовался Ржевусский, играючи нарезая огромный ломоть поросятины накрошечные, почти неразличимые взором кусочки и изящно отправляя их врот. – Есть и среди них замечательные люди. Скажем, Винцент Грушевский,Теодор Гоголевский…

– Полно брехать! – перебил чей-торасползшийся голос. – Это польские фамилии!

– Совершенно верно. – Ржевусский отвесилв ту сторону легкий поклон. – Однако подлинно эти люди зовутся ВасилиемВолковым и Федором Кучеровым. Я мог бы назвать еще многих перебежчиков изрусской армии, которые оказали нашему делу истинную подмогу. Их вдохновляетлозунг, предложенный Лелевелем: «За вашу и нашу свободу!»

«Предатели!» – с негодованием подумала Юлия, стакой ненавистью вонзая нож в поросятину, что из-под лезвия во все стороныполетели брызги нежного мяса, и тут же почувствовала, что глаза Ржевусскогоустремлены на нее.

– Однако же вы, безусловно, правы, мсьеЖалекачский, – приятным голосом проговорил он. – Русских надо всегдадержать в ежовых рукавицах, без палки и плети к ним нельзя и подойти. Не зря жегенерал Аракчеев, ближайший человек императора Николая, предложил всю Россиюпревратить в военные поселения – только так можно справиться с русской ленью ирасхлябанностью. Однако дивный вкус этого мяса, – он воздел на вилкукрошечный кусочек, – напомнил мне очаровательную историю, связанную сэтими военными поселениями. Ее рассказал мне Леон Сапега [51].