Только (не) трогать - Лана Вейден Страница 37

— А может, другие строки? «Как в смирительную рубашку мы природу берём в бетон…», — в голосе опять заметна усмешка.

Да он надо мной издевается! Надо было сразу уходить.

— Ещё раз спасибо, но я очень устала и хочу спать. Спокойной ночи, — я разворачиваюсь к лестнице и чуть ли не взлетаю на второй этаж.

Может, не стоило так обрывать разговор, но общаться с Майером дальше просто невыносимо.

Забегаю в спальню. Захлопнув дверь, зажмуриваю глаза и прислоняюсь к стене.

Зачем, зачем я всё это затеяла? Дала ему еще один повод считать себя дурой.

Переодеваюсь в пижаму и ложусь в постель. Но стоит закрыть глаза — и снова вижу длинные пальцы, поглаживающие клавиши…

Тело горит и ломит как при температуре, меня как будто бросают то в огонь, то в ледяную прорубь. Сердце бешено колотится. Я уже не пытаюсь разобраться в своих ощущениях — просто мечтаю заснуть.

Но это не так и просто. Через час пижама мокрая — хоть выжимай. Хорошо, что кроме пижамы я прихватила ночную рубашку, иначе пришлось бы спать раздетой.

Поднимаюсь с кровати и иду в ванную. Принимаю прохладный душ, переодеваюсь и возвращаюсь в спальню.

Душ не помог — мне по-прежнему жарко. Трудно дышать. Жутко хочется пить.

Пытаюсь открыть окно — не выходит. Расстегиваю пуговицы — лучше не становится. Решаю спуститься на кухню, выпить воды.

Я знаю, что моя рубашка похожа на платье. Белое хлопковое летнее платье. Думаю, ничего ужасного не случится, если пойду в ней. Да и Майер всё равно уже спит: как-никак, три часа ночи.

Выхожу в коридор и тихо спускаюсь по лестнице. Направляюсь на кухню и с наслаждением выпиваю два стакана воды, а потом… ноги сами несут меня в гостиную.

За окном слышен шелест ветра. Маятник часов ритмично двигается, поблескивая в темноте. Лунный свет растекается по черной глянцевой поверхности рояля.

Чувствую, как меня снова охватывает непонятное волнение. Приближаюсь к роялю. Осторожно открываю крышку. Одной рукой касаюсь клавиш, а другую кладу на грудь, и вдруг…

— София, ты что делаешь?

В ужасе отскакиваю от рояля. Нечаянно цепляю стул, он с грохотом падает на пол.

Трясущимися руками пытаюсь застегнуть пуговицы рубашки.

Марк (я даже не слышала, как он вошел!) стоит у входа в гостиную и невозмутимо наблюдает за моим смятением. Из одежды на нем — лишь спортивные штаны, а на плечи наброшено белое махровое полотенце.

— А в-вы… вы-то что тут д-делаете?

— Вообще-то, я был в душе.

— К-кто же ходит в душ по н-ночам?

— Э-э-э… ты?

— Я?

— Я слышал, как шумела вода наверху.

Кошмар!

— Н-ничего не знаю. Я спустилась попить…

Марк подходит ближе. Замечаю, как на его шее, груди и животе блестят капли воды. Влажная кожа, влажные волосы… и влажный блеск в глазах.

— …но уже возвращаюсь назад, — я отвожу взгляд и пытаюсь проскользнуть к выходу.

— Постой. Что это такое?

— Где?

Он хмурится. Наклоняется ко мне. Просовывает палец под бретельку, опускает ее на плечо и проводит пальцами по коже.

— Здесь. Это синяк? Откуда? — мимолетное касание — но кажется, что в меня проникает жар его тела.

Вздрогнув, отступаю назад и тру плечо.

— Н-не знаю.

— Да что с тобой, София? Ты вся дрожишь!

— Холодно. В в-вашем доме очень холодно.

— Неужели? — издевательски переспрашивает он. — А может, просто не стоит бродить в рубашке… под которой ничего нет?

Что?

Не успев подумать, срываю с него полотенце, и, прикрывая им рубашку, несусь наверх.

Оказавшись в спальне, отбрасываю полотенце на стул и только потом осознаю — он ведь только что вытирался этим полотенцем!

Теперь влажная рубашка липнет к телу. Сбрасываю ее на пол, достаю салфетки и тру кожу до красноты.

Чёрт! Чёрт бы побрал этого Майера!

Я знаю точно: заснуть уже не получится. Надеваю джинсы и блузку. Собираю волосы в хвост. Присаживаюсь на стул. Надо подумать, как выпутаться из этой ужасной истории.

Пожалуй, самый лучший выход — вести себя так, словно ничего не произошло: я не слушала игру на рояле, не ходила раздетой по дому и не срывала с Марка полотенце.

Нужно казаться спокойной и невозмутимой.

Нет, не казаться.

Я должна быть спокойной и невозмутимой, иначе этот человек сведёт меня с ума. Надо признать, он гораздо опаснее, чем я думала. Опытнее, умнее, и — кажется, просчитывает мои шаги еще до того, как я их сделаю. Я узнала о нём много нового, но по-прежнему не приблизилась ни на шаг. И пока не придумаю действительно хороший способ что-то узнать о Богдане, лучше Майера не трогать. Не играть с ним в игры. Хоть и неприятно это признавать, но для меня он слишком сильный соперник.

Значит, план такой: стать милой, не поддаваться на провокации, все язвительные замечания выслушивать с улыбкой. Да, план совсем не новый, но теперь я точно стану его придерживаться.

И раз уж заснуть всё равно не выходит, начну прямо сейчас. Пойду и приготовлю шикарный завтрак. Просто так.

Спускаюсь на первый этаж и прохожу на кухню. Открываю холодильник: что бы придумать необычного? И вдруг в голову приходит интересная мысль…

Когда через три часа Марк появляется на кухне, встречаю его с улыбкой:

— Доброе утро! Поскольку с ужином не получилось, решила приготовить завтрак.

На Марке — джинсы и светлая майка с какими-то надписями (хотя уже рассвело, надписи разобрать не могу). Взглянув на стол, он округляет глаза.

— София! Ты меня пугаешь.

— Вкусная еда вас пугает?

— Ты почему всю ночь буянишь?

— Вы не ответили на вопрос.

— Из твоих рук — да, пугает.

— Думаете, я вам что-нибудь подсыпала? Не волнуйтесь, есть будем вместе.

Он словно колеблется.

— Открою секрет: это не простой завтрак, а кулинарный киномарафон. Я сделала семь блюд из разных немецких фильмов. Например, это, — поднимаю первую тарелку, — лосось с легким соусом из базилика, блюдо из фильма «Неотразимая Марта». Многие считают его простым, но на самом деле правильно его приготовить очень сложно. Знаете, почему? Здесь ничего не отвлекает от главного. Нет ни украшений, ни экзотических приправ. Есть только рыба. Рыба и соус. Ну, в фильме так говорится.

Марк присаживается за стол: видимо, мне удалось его убедить.

Расставляю перед ним тарелки с едой. Сажусь напротив, продолжая рассказывать о блюдах. Слушая меня, он начинает есть. Чувствую, как напряжение постепенно ослабевает.