Разрыв не по шаблону - Тамара Шатохина Страница 37

Вадим шел встречать нас. Не ждал в кабинете, а поспешил навстречу. Пускай и не мне, а Янке — ее он подхватил на руки и целовал в щечки, бормоча:

— А вот и папина козуля приехала… Поскакала-поскакала и вернулась.

Янка изворачивалась в его руках, просясь на пол, а когда попала туда, весело запрыгала — как козочка или «козуля». Так, смеясь, называл ее раньше Вадим. Давно это было… В то самое время мало внимания доставалось не только мне, но и ей, а если что и было, то так… вскользь, что ли? Чмокал, опять совал в руки игрушку, которую она выронила, спеша к нему, спрашивал что-то — часто одно и тоже… Видно было, что мыслями он не здесь, даже если приходил с работы, когда Яська еще не спала.

Сейчас наша «Козуля» радостно прыгала, а мы улыбались, глядя на нее. Что будет непросто, я догадывалась и раньше, а сейчас то самое чувство вины и стыда, при помощи которого мною «легко манипулировать» не давало толком рассмотреть Вадима, прямо взглянуть ему в глаза. Но то, что он не стал тупо сидеть в кабинете, показывая характер и выдерживая заданный в телефонном разговоре тон… от этого повеяло неясным теплом, это немного успокаивало. Даже появилась надежда, что не обязательно мы будем общаться как судья и преступник.

А нет…похоже, надеялась я зря. На Янкины вопли и топот стали выглядывать из кабинетов сотрудники, которые не уходили на обед, и Вадим быстро стер улыбку с лица, молча подхватил дочку на руки, развернулся и пошел к своему кабинету. И ни слова мне. Я шла за ним, здоровалась, улыбалась… Эта приклеенная улыбочка досталась и Вадиму, когда я шагнула в его кабинет. Вспомнились слова Валентины — «кобелировал неприкрыто, нагло, напоказ». Наверняка сотрудники были в курсе и обсуждали, сплетничали… Осуждали или понимали его?

Отвела глаза, сжала губы… «держала паузу», чтоб ее! Но плакать расхотелось. И Янка дала мне время успокоиться — висела на шее у папы, щебетала свой коронный стишок. Я отошла к окну и ждала, когда она притихнет и даст нам поговорить.

— Присядь, — прозвучало за спиной… для меня, конечно же.

— Я постою. Нервничаю сильно… извини, — обернулась я и осталась стоять, опираясь поясницей о подоконник.

— Тогда не будем затягивать, — опустился он на диванчик и развернулся ко мне. Сидя в большом кресле, которое Вадим поднял для нее и старательно высунув язычок, Янка чиркала красным фломастером по раскрытому альбому. Новенькая семицветная пачка лежала рядом на столе — ждал, готовился к нашему приходу.

— Ты хороший отец, — как-то сами собой нашлись слова, — можешь ты сказать обо мне то же — что я не самая плохая мама?

— Я не собираюсь отбирать у тебя Яну, если ты подводишь к этому, — прищурил он болотные с карими крапинами глаза — как и у дочки.

Я смотрела на него и не понимала, что чувствую — когда обнимал и нес Янку, защемило в груди — от сожаления, жалости? Непонятно к кому… Теперь же становилось страшновато, потому что во взгляде его не было ни капли тепла — жесткий, прицельный, как у стрелка… или судьи — похоже, что все-таки немилосердного.

— Я и не отдала бы ее. Но все равно — спасибо.

— Это моя добрая воля, Кс…ения, — споткнулся он на моем имени, — захотел бы — отобрал. Но ты действительно хорошая мать, именно поэтому на первом месте у тебя должны быть интересы ребенка. Таскать ее по чужим квартирам неразумно — у нашей дочки есть дом, там ее одежда, игрушки, привычная обстановка. Поэтому твои слова об Урале… объясни мне их, пожалуйста.

— Это мой выбор, Вадим, — начала я тем же тоном, — мне не нужна твоя квартира, ты купил ее еще до свадьбы. И на каких правах я жила бы там? — сцепила я руки, нервно сминая пальцы.

— Матери моего ребенка, — свободно откинулся он в кресле, — и я смогу часто видеться с Яной, иногда забирать ее к бабушке…

— У тебя будут свои ключи… само собой, да? И я не смогу запретить тебе прийти, когда для меня это будет нежелательно, потому что неудобно же — квартира твоя, — дрогнул предательски голос, — а если я когда-нибудь снова захочу семью?

— Значит, следующего мужа выбирай тоже с квартирой. У тебя была семья! — чуть подался он ко мне.

Янка замерла и насторожено посмотрела на него, потом на меня: — Мамацька?