Мор. Прямо в сердце - Алекс Хилл Страница 37

Возвращаюсь в ванную и вручаю Саше обезболивающее, которое он тут же проглатывает и запивает водой. Ставлю табурет возле раковины и кладу сложенное полотенце на ее край. Не салонная мойка для волос, но сойдет. Мор садится на стул лицом к раковине и опускает щеку на полотенце.

– Удобно? – спрашиваю, настраивая воду.

– Безумно, – отвечает саркастично.

– Как самочувствие? – задаю следующий вопрос, не обращая внимания на его не очень дружелюбное поведение. Это же Мор, он всегда ведет себя подобным образом. Ну почти всегда… Осторожно провожу по белокурым волосам, сейчас больше похожим на выгоревшую пыльную солому.

– Со мной все в порядке, Мореева. Давай ты перестанешь играть в милую заботливую медсестру и просто уже сделаешь все, что надо?

Привет, ледяной тролль Мор, не очень рада встрече. И почему ему обязательно нужно быть таким переменчивым? Вот он обычный парень, нормальный и отзывчивый, а вот надменный и злобный тролль.

Больше не произнося ни слова, аккуратно промываю волосы и рану. Слава Богу она не глубокая, только немного повреждены верхние ткани. Уже и не кровоточит почти. Ему повезло. Замечаю маленький белый шрам у линии роста волос ниже затылка. Касаюсь его большим пальцем, и еле уловимое тепло проносится вверх по руке.

Помню, как на перемене ткнула Морева кончиком деревянной линейки, после того как он дернул меня за край юбки, едва не содрав ее. Это было в классе пятом или шестом, наверное. А когда увидела кровь у него на шее, расплакалась так сильно, что маме пришлось забирать меня со школы. Это был один из немногих разов, когда я просила прощения. И мне действительно было жаль, ведь я не хотела ранить его. Мы были такими глупыми, но, по крайней мере, раскаивались в содеянном и признавали ошибки… Мы учились понимать, что можно делать, а что нельзя. Иногда на вот таких вот болезненных примерах, но это навсегда отложилось в подсознании. Сейчас я не смогла бы умышленно никого ударить или причинить боль любым другим способом. Это просто какое-то варварство. Не понимаю, как кто-то может бить и калечить другого человека.

– Мореева, ты чего там? Мне тут уже в ухо натекло.

Качнув головой, возвращаюсь в настоящее и поспешно выключаю воду.

– Прости, – аккуратно промакиваю полотенцем его волосы и шею.

– Твой диагноз? – Саша поднимает голову и поворачивается ко мне. Багровые синяки на подбородке и вокруг губы сразу цепляют взгляд.

Его образ расплывается перед глазами. Понимаю, что плачу, только когда Мор начинает стирать слезы пальцами, внезапно оказавшись на ногах рядом мной.

– Настя, ну что такое? Неужели все так плохо? – спрашивает с волнением в голосе. И не понятно за кого он переживает больше: за себя или за меня?

– Нет, – качаю головой, стараясь успокоиться, но ничего не выходит. – Там все…все… Рана небольшая и не глубокая. Скорее просто ушиб, – не хочу снова плакать при нем, но это никак не контролируется.

Все тело дрожит, а грудь сдавливают рыдания. Видимо до сознания дошло все, что случилось. Его избили, причем, судя по всему, не один человек и с откровенной жестокостью. Чем он мог заслужить подобное? Понимаю, что Мор не ангелок, но и… Что за бред я несу? Я ведь его не знаю. Не понимаю. Он словно мечется из угла в угол, не давая себя поймать. Но я так сильно волнуюсь за него, что это причиняет почти физическую боль. Такое ощущение, что я чувствую все тоже, что и он.

Дергаюсь назад. Саша слишком близко, и эта близость только лишь все усложняет. Упираюсь ногами в край ванны и чуть было не лечу назад, но Мор успевает схватить меня и прижать к груди.

– Осторожней. Не хватало тебе еще разбить голову, – говорит Саша, еле заметно касаясь ладонью моих волос у затылка.

– Прости, – бормочу я, сама не понимая за что извиняюсь. – Прости, – сжимаю его футболку в кулаках, не в силах поднять взгляд.

– Успокойся, хорошо? Ты же сама сказала, что все не очень страшно. Я в порядке. Сейчас ты меня подлатаешь, и вообще буду как новенький. Даже математикой успеем позаниматься, если реветь перестанешь, – говорит так, будто уговаривает маленького ребенка. И чем он пытается меня подкупить? Математикой? Эта нелепость заставляет даже немного улыбнуться. Расслабляю плечи и отпускаю бедную замявшуюся ткань.

– Прости, – провожу ладонями по лицу и выравниваю сбившееся дыхание.

– Прекрати извиняться, – говорит строго.

– Пр… – понимаю, что снова хотела это сделать и останавливаюсь. Чего это я? Здесь ведь нет моей вины, но отчего-то чувствую себя так паршиво.

– Мореева, не бери в голову, прошу тебя. Это все случайность. Обычные отморозки. Не выдумывай себе ничего.

Вглядываюсь в его глаза, и пустота меня поглощает. Не верю. Я ему не верю…

Следующие минут двадцать продолжаем играть в тихую медсестру и немого пациента. Саша молчит, и я тоже не знаю, что сказать. Осторожно обрабатываю его раны, радуясь лишь одному, что мой недавний поход в аптеку был действительно продуктивным. Теперь даже если случится зомби-апокалипсис, я смогу из всего многообразия медикаментов, которые занимают огромный кухонный ящик, сварить противоядие или изготовить бомбу. Ну наверное…

– У тебя неплохо получается, – Саша нарушает тишину и касается кончиками пальцев повязки на голове.

– Ее нужно будет сменить завтра, – отвечаю, убирая остаток бинта. – Моя бабушка была медсестрой, и у нее дома хранилась целая куча медицинских справочников и пособий с картинками. Все мои куклы и мягкие игрушки были больше похожи на мумий, – улыбаюсь, вспоминая собственное детство и то как бабуля смеялась, когда я рассказывала ей о странных событиях, в ходе которых мои «пациенты» получали травмы.

– Почему ты не выбрала медицинский? С такими-то предпосылками, – усмехается Мор, но как-то по доброму что ли. Сейчас здесь не тролль, а просто парень, который еле держит глаза открытыми от усталости.

– Однажды дедушка показал мне как рисовать бабочек и подарил краски, – улыбаюсь, представляя восхищенное лицо и счастливую улыбку деда, когда показала ему первую свою картину, – с тех пор я не могу остановиться.

– Заметно, – Мор переводит взгляд на стену, где изображен парад планет. – Это действительно круто.

– Спасибо, – отвечаю смущенно, понимая, что отчасти он стал причиной по которой это космическое буйство появилось здесь. Хорошо, что полотно с «Ледяным взглядом» я предусмотрительно спрятала под кровать в спальне. Не хотелось бы, чтобы он его увидел. Мало ли, еще узнает на нем себя… Будет неловко. Очень.

– Все? – спрашивает Мор, собираясь встать с дивана, но я его останавливаю, кладя руку на плечо.

– Нет. Осталась губа и подбородок.

Приготовив мазь, встаю на колени рядом с ним, чтобы было удобнее, и легонько касаюсь щеки. Мор смотрит без капли смущения прямо на меня, заставляя ощутить пожар на щеках. Так, спокойствие, только спокойствие… Бережно мажу лопнувшую губу и умираю от желания забрать всю его боль поцелуем. Это ведь помогает, должно помогать. Черт! Что за мысли? Что за желания? Откуда это все в моей голове? Отстраняюсь, все еще глядя ему в глаза, и замечаю, что они стали на несколько тонов темнее. С трудом разрываю контакт и наконец-то могу дышать полной грудью.