Прости меня - Наталья Калашник Страница 36

— Ты говоришь, твоя тетка свято бережет имущество?

— Ну, знаешь ли, это лучше, чем ничего! — фыркнула Элла, жалобно осматривая полностью пустые комнаты. — Марк, здесь есть вода! — крикнула она победно через пять минут. — И забытый зубной порошок советских времен.

Марк высунул голову из спальни. В руках он держал старый выцветший плед.

— Мне повезло с находкой куда больше. Если будешь хорошо себя вести и скинешь всю одежду, я разрешу тебе забраться на меня сверху и укрыться.

Она не имела ничего против такой перспективы. Забыв о зубном порошке, который она швырнула обратно на раковину, Элла смело двинулась навстречу Марку.

— До сих пор самая большая загадка из всех: почему я здесь вместе с тобой и никуда не хочу уезжать?

Безмолвно Марк откинул плед и притянул Эллу к себе. Он задавал себе тот же вопрос и тоже не знал ответа. Расслабляться нельзя было, но Марк не лишил себя удовольствия прижаться к губам Эллы. Он хотел раствориться в ней, снова потерял голову. Недосказанность и прошлые обиды повисли в воздухе, забытые на какое-то время.

Плед пришелся весьма кстати, чтобы устроиться на жестком полу. Марк притащил Эллу на себя и раздел ее очень быстро, чтобы она вдруг не одумалась. К счастью, Элла не собиралась жаловаться.

Позже Марк натянул шорты, принес с машины свою сумку и пакет, купленный в магазине. Они покупались вместе, втиснувшись в крошечную ванную. Марк намылил ее своим мылом, благородно одолжил свою зубную щетку и очередную футболку. В качестве возмещения убытков он нагло потребовал, чтобы она ходила без трусиков, пока ее не высохнут.

Они ели, разложив продукты на пакете. Марк заставил Эллу полностью проглотить копченую куриную ножку и ломоть хлеба, который не удалось порезать из-за отсутствия ножа и вообще какой-либо посуды. Чтобы включить старый холодильник пришлось потратить добрые полчаса, и это заставило Марка ворчать еще больше.

— Ты уже превращаешься в ходячего монстра, — упрекнула его Элла полушутя. — Казалось бы, кофеин вреден, но тебе он жизненно необходим как источник крови. Ты оставил кофеварку в том доме, где держал меня. Почему ты не забрал ее, когда смылся в то утро?

— Я оставил там и большую часть своих вещей, — бесстрастно сказал Марк. Элла так и не сумела поверить ему до конца. — Если ты не помнишь, я повторяю снова: потому что не собирался «смываться».

— Возможно, со временем я смогу забыть о том, что ты угрожал высылать меня по кусочкам, пока не дождешься своих миллионов.

— Весьма обнадеживает. — Он грубо сунул ей в руку огромный кусок сыра. — Ешь.

— Я собираюсь простить тебе кое-какие грехи, — продолжала Элла, не замечая, как пульсирует жила у его виска. — А еще хочу извиниться за то, что сделала вот это. — Отбросив сыр в сторону, Элла ласково погладила кончиками пальцев небольшой шрам, который оставила на его красивом лице.

Марк не позволил ей продолжать, отвел ее руку в сторону и холодным голосом попросил:

— Больше никогда не смей просить у меня прощения, Элла. Ясно? — Кто и должен был ползать на коленях и умолять о прощении, так это он сам.

— Всякий раз, когда я начинаю думать о тебе как о нормальном человеке, ты превращаешься в злобного идиота. Стоп! Это ж ты и есть.

Она психанула, поднялась на ноги и принялась лихорадочно складывать остатки ужина в один из пакетов. В голове не укладывалось: как она может верить в этого черствого, лишенного человеческих чувств типа? Марк подпускает ее ровно настолько, насколько ему это выгодно. Он скрытен. Не позволяет себе слабостей, но забывает об этом, когда сжимает ее в объятиях, находясь глубоко в ней. В эти минуты Элла уверена, что видит в его глазах душу. Потом он снова отрешенный. Может, это обман зрения? А вдруг ее глупая влюбленность застилает ее собственные глаза?

Их руки едва соприкоснулись, когда он потянулся за пакетом, чтобы помочь ей. Марк не выглядел сокрушенным:

— Ты можешь поспать. Мне нужно посидеть за нетбуком и попытаться решить кое-какие из наших проблем.

— Делай, что хочешь.

Она надела трусики и схватила из его сумки, которую он как раз открыл, чтобы достать портативный компьютер, лежавшую сверху спортивную кофту, закуталась в нее и цинично спросила:

— Не возражаешь, что я ношу твои вещи? Я, знаешь ли, опасаюсь, что ты придешь в ярость и перережешь мне горло во сне.

— Ты знаешь, что я этого не сделаю, — бросил он бесстрастно, устраиваясь в противоположном углу комнаты на полу.

— Я тоже так думала, но кое-кто все время норовит внушить мне именно это. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Элла.

Теперь она исключительно «Элла». По крайней мере, когда Марк обращался к ней «рыжая», он что-то чувствовал, даже если это было недовольство и раздражение.

Ей хотелось подойти к Марку, устроиться у него на коленях и послушать, что он планирует делать дальше. Вместо этого Элла молча наблюдала за ним. Он выключил свет, и только слабые блики от экрана монитора освещали его лицо. Красивое, задумчивое лицо человека, который утверждал, что он убийца и подлый негодяй. Закрыв глаза, Элла все равно видела Марка, слышала легкое постукивание по клавишам, его дыхание. Помнит ли он, что она тоже здесь? Лично она об этом ни на секунду не забывает: даже кофта, в которую она укуталась, пахнет им. Марк обычно пользуется приятным, слегка резковатым одеколоном. Ей нравится этот запах. Ей нравится Марк, хотя он и жуткий мерзавец. Ну и что из того, что их связывает гадкое прошлое? Люди меняются и имеют право на прощение. Он же даже не хотел ничего об этом слушать. Разве он сам не осознает, что эти самые ошибки прошлого и свели их снова вместе?

Когда утром Элла открыла глаза, Марк сидел на том же самом месте.

— Ты просидел там всю ночь? — спросила она охрипшим голосом.

Он не сводил с нее глаз. Щетина отросла за ночь, волосы на макушке слегка взъерошены.

— Ладно, можешь не отвечать. Но помоги придумать, как я могу дать знать своим тетушкам о том, что со мной все в порядке.

Наконец он заговорил усталым голосом:

— Все уверены, что ты в полном порядке и только решила уединиться на неделю, пока утихнут страсти. Так написали все газеты благодаря находчивости пресс-центра «Медиаком».

— Они будут обеспокоены уже потому, что я не отвечаю на звонки, — напомнила Элла.

— Это сейчас не столь важно.

— Еще как! Этим людям на меня не наплевать.

Марк поджал губы. Он догадался, куда она клонит. Хотел подойти и пригладить ее растрепанные волосы, но заставил себя сидеть на месте. Достаточно и того, что полночи провел в бесконечной борьбе с самим собой: видеть Эллу всего в паре метрах от себя и не сметь подойти — немыслимо. Он зачем-то снова надел на себя маску а-ля «Сатана» и был этому не рад. И все из-за того, что Элла попросила у него прощения! А это ее ласковое прикосновение к тому месту на его щеке, где она оставила отметину? Да, у него сердце едва не вырвалось с груди, когда она это сделала! Странно, учитывая, что сердца у него не было…